Песня на двоих - [93]

Пробираясь к выходу через рыбные ряды, Кантор приостановился, засмотревшись на угрей в корзине и вспомнив, как удивительно вкусны эти создания в копченом виде. Неожиданно кто-то весьма неприветливо ухватил его сзади за плечо с явным намерением развернуть лицом к себе и негодующе выкрикнул что-то вроде «как ты посмел сюда вернуться?!».

Точного текста Кантор не уловил, так как при первых же признаках угрозы инстинктивно отступил на шаг в сторону с одновременным захватом посторонней конечности и несложным поворотом. Явно обознавшийся незнакомый парень взвыл, тщетно пытаясь вырваться, но ошибки своей так и не осознал. Напротив, принялся громогласно излагать на весь рынок фантастический перечень всего, что сейчас сделает с гадом, который посмел вернуться. Только будучи нежно зафиксирован мордой на прилавке среди россыпи карасей, герой резко прозрел и правильно оценил свое положение.

— Тебе что, делать нечего? — поинтересовался Кантор, не торопясь отпускать близорукого воителя. — Или тебе повылазило? Если ты одного мистралийца от другого не отличишь, чего тогда прешь не глядя и лапы суешь куда ни попадя?

— П-пусти… — простонал тот. — Больно же…

— Если бы я тебе твою совательную конечность обрубил, больнее было бы!

— Ну, обознался я, ошибся! Со спины было похоже! Отпусти же!

— Порядочные люди в таких случаях извиняются.

— Ну извини, я не хотел… Говорю же, обознался!

Вокруг них начала собираться толпа, и Кантор не стал дожидаться, пока представлением заинтересуются блюстители порядка.

— Ладно, иди уже… В другой раз глазами смотри, а не задницей!

Потерпевший шустро вынул морду из карасей, отбежал на безопасное расстояние и уже оттуда крикнул, что все равно все мистралийцы одинаковые. После чего бросился наутек, на ходу утирая с физиономии последствия своего геройства.

Кантор и не обратил бы внимания на это недоразумение, если бы всего полчаса спустя оно не повторилось при немного иных обстоятельствах.

Он сидел у стойки второго по счету трактира и размышлял, что если в каждом из местных заведений выпьет хотя бы по одной стопочке, то домой его привезут стражи порядка — либо спящим, либо распевающим непристойные куплеты. А если вместо спиртного в каждом заведении пить чай, то очень скоро придется завидовать уличным псам, которым не фиг делать задрать лапу на любое дерево, и штаны снимать не надо, и оскорбление общественной нравственности не пришьют…

От решения столь важной практической задачи Кантора отвлек голос за спиной:

— Ты смотри-ка, вернулся все-таки! И трех лет не прошло! Наверное, и долг принес?

Мистралиец обернулся, уже заранее предвидя реакцию счастливого кредитора и начиная удивляться совпадениям. Да что они в этом городе, все поголовно незрячие? Мистралийцы все-таки не хины, чтобы так их путать!

За спиной обнаружились трое молодых людей из категории непуганых лоботрясов, жаждущих признания в обществе и оттого перманентно ищущих приключений на задницы.

— Вам очки подарить? — сурово поинтересовался Кантор, отмечая про себя, что эти тоже обознались, по рожам видать.

— Тьфу ты, не тот… — простодушно прокомментировал самый юный из отважных приключенцев.

Его старшие товарищи переглянулись и, видимо, решили, что главное — начать драку, а с кем — не столь важно.

— Очки? Смотри, как бы тебе костыли не понадобились! — угрожающе протянул тот же, что упоминал о долгах.

Рисковать и без того нездоровой головой ради сомнительного удовольствия набить три молодых неразумных морды Кантору не хотелось. А тактику поведения с подобными балбесами он изучил уже давно.

Небрежно облокотившись о стойку, Кантор потянулся за своим стаканом, как бы невзначай отодвинув при этом полу куртки и предъявив два пистолета, нож и чакру.

— Я не дерусь по кабакам, — с пренебрежительным безразличием сообщил он, глядя строго в глаза разговорчивому лидеру. — Неинтересно. Шли бы вы, мальчики, отсюда, пока вам гробы не понадобились. Мне за вас, поди, и пары серебрушек никто не заплатит.

Хорошо, что ребята напиться не успели. Пьяному море по колено, а трезвые они еще способны сообразить и не связываться с вооруженным профессионалом. Вот кто бы сказал, почему у подобных непризнанных героев пользуются такой популярностью и уважением всевозможные преступные элементы? Почему жизнь наемника, вора или убийцы кажется им пределом романтических мечтаний? Сейчас, того и гляди, в ученики попросятся.

— Ладно, садитесь, раз подошли. — Кантор убедительно изобразил этюд «суровый мастер снисходит до ничтожных, проявляет великодушие и делает широкий жест». — Я вижу, вы ребята смелые, с вами можно иметь дело. Присядьте-ка, кое-что перетереть надо. Хозяин, бутылку водки сюда и стаканы ребятам.

Внутренний голос покатывался со смеху и откровенно потешался, советуя посмотреть на себя со стороны и сожалея, что этого безобразия не видит маэстро Карлос. Кантор терпеливо сносил насмешки, понимая, что Карлос за такую игру вбил бы в сцену по самые уши и слова «халтура», «дешевка» или «балаган» были бы самыми мягкими при оценке мастерства исполнителя. Но сейчас он играл не для маэстро Карлоса, а для трех бестолковых провинциалов, у которых как раз дешевые понты и считались признаком истинного величия.