Песни южных славян - [19]

Иль товарищи осмеяли,

Или дальше тебя метали?»

Бранко-юнак ей отвечает,

Говорит он ей, отвечает:

«Моя матушка, слава богу,

Ты ни разу меня не пытала

С той поры, как я уродился,

Раз пытаешь — тебе отвечу:

Нынче вечером я похвалялся,

Нынче вечером у колодца

Пред девицами и парнями,

Молодицами и молодцами,

Слово дал и о том поспорил,

Что убью я лютую змеиху,

Что живет у нас на планине,

На планине, в темней пещере.

А змея та о трех главах,

О трех главах, шести крыльях,

А хвостов у нее двенадцать.

Подарили мне Магделену,

Магделену, лучшую деву!»

Вскоре дрема его одолела,[86]

И поспать завалился Бранко,

А проснулся утречком рано,

На заре, ранешенько-рано,

Своего коня засупонил,

Обуздал его желтой уздою,

Оседлал его седлом синим,

Накормил его мелким рисом

И вином напоил красным.

Сел верхом и тронулся Бранко,

И поехал он на планину,

К той пещере лютой змеихи.

Закричал тогда Бранко-юнак,

Закричал он что было мочи:

«Эй, змея, покарай тебя небо,

Где ты есть — выходи навстречу,

Мы с тобой судьбу попытаем,

Кто из нас герой из героев,

Кто любой змеихи сильнее!»

А змея его голос слышит

На планине внутри пещеры;

Как услышала, зашевелилась,

Зашумела и зашипела,

Она дыхом лавины рушит,

И трясет крылами всю землю,

И ногами леса ломает,

Где пройдет она — все увянет,

А где ступит, там все посохнет,

Как увидел Бранко-юнак —

Испугался, давай бог ноги,

Он вперед бежит, назад смотрит,

А змея его настигает,

Трехголовая настигает,

Настигает его, ловит,

Головой одной коня хватает,

Головой другой — его хватает,

Третьей хочет испить крови,

Лютым зверем пищит Бранко,

Говорит он змее умильно:

«Я прошу, дорогая сестрица,

Ты позволь мне вымолвить слово».

Слово молвить змея разрешает,

Трехголовая эта змеиха

Говорить ему разрешает,

Говорит ей Бранко-юнак,

Сам он плачет, умильно плачет,

Плачет Бранко, слезы роняет:

«Не любить я сюда явился,

Не губить я тебя приехал,

Просто мимо ехал в Загорье,

У меня там сестра родная,

Та сестра, что меня постарше

И в Загорье выдана замуж.

Я к сестрице своей ехал,

Навестить ее собирался,

Да с пути на планине сбился.

Как настанет раннее утро,

Рассветет ранешенько-рано,

Я отсюда поеду в Загорье».

И ему лютое чудище верит,

И поверило, и обманулось,

Разрешило ему слово молвить,

Он же взял острую саблю,

Погубил он лютую змеиху,

Рассек ее на две части.

Понеслось молоко потоком,[87]

До селенья струя дохлестнула,

До одной деревни в Загорье.

И крестьяне ему подарили

Магделену, лучшую деву,

Из-за этой радости славной

Ему девушки песни слагают,

Ему поклоняются парни.

Малое дитя и ламия [88]

С месяцем сговаривалось солнце:

«Ты меня послушай, месяц ясный!

Вместе мы всходить с тобою станем,

Вместе будем заходить мы оба».

Красно солнце поднялось на зорьке,

Добралось помалу до полудня.

Лишь тогда взошел и месяц ясный.

«Погоди, обманщик, солнце красно!

Или мы с тобой не сговорились,

Что всходить мы станем оба вместе,

Заходить опять же вместе будем?»

«Или ты не знаешь, ясный месяц, —

Молвило, однако, солнце красно, —

Что не всходит солнце пополудни,

Что всходить на ранней зорьке надо?»

Отвечает солнцу ясный месяц:

«Ай же ты, обманщик, солнце красно!

Не взошел я поутру, на зорьке,

Оттого, что чудо видел нынче.

Собиралась вдова молодая,

Собиралась породить сыночка.

При семи старухах-повитухах

Еле разродилась роженица.

А когда дитя на свет явилось,

С матерью заговорило тотчас:

«Пеленай меня,[89] милая мати,

Пеленай пеленкой кумачовой,

Повивай повоем златотканым.

Дай мне сроку три дня и три ночи,

Дай мне сроку — я посплю маленько».

Мать исполнила дитяти волю.

Через три денька оно проснулось,

Пробудившись, вновь заговорило:

«Ой ты, матушка моя родная!

Есть у тебя резвый конь отцовский,

Есть отцово у тебя оружье?»

Отвечает сыну мать родная:

«У меня есть резвый конь отцовский,

У меня отцово есть оружье!»

«А отцова белая одежда?»

«Есть, сынок, и белая одежда!»

«Коли так, достань ее, родная!»

Расписной сундук свой отворила

И достала белую одежду.

Он в кафтан отцовский нарядился.

Тут выносит мать ему оружье,

Богатырского коня выводит.

Выехал он из ворот высоких,

А куда поехал — не сказался.

Дитятко спешит к Янкуле-дяде,

К брату матери своей родимой.

Свадьбу он три месяца справляет,

Он справляет свадьбу, да не смеет

Съездить по красивую невесту.

Ехать за невестой он страшится.

Разрази, господь, ламию-суку,

Что пала на ровные дороги!

Нет спасенья ни пешим, ни конным.

Въехало дитя во двор Янкулы.

Конь под ним играет богатырский.

Дитятко его разгорячило,

Вокруг сватов крутится со злостью:

«Ой вы, сваты, нарядные сваты,

Три месяца вы едите-пьете,

Едите да пьете, не хотите

Ехать по красивую невесту».

«Ты небось, дитятко-малолеток,

Не слыхал про великое чудо?

Разрази, господь, ламию-суку,

Что пала на ровные дороги.

Нет спасенья ни пешим, ни конным.

По невесту ехать мы боимся».

«Эй, вставайте, вслед за мной езжайте.

Я поеду, сваты, перед вами».

Поднимались нарядные сваты,

Снаряжались ехать по невесту.

Впереди малое дитя едет,

Сзади — сваты, за дитятей малым.

Как приблизились к ламии-суке,

Сваты разом коней осадили.

А дитя берет палицу желту

И дамасскую острую саблю.

Острой саблей рубит змее горло,

Палицей по тулову колотит.

У ламии-суки в белом чреве

Три свадебных поезда застряло.

Со сватами — женихи младые,

Три младых невесты — с женихами.