Песни преданности - [4]

, Тука умоляет Тебя: яви ему путь через житейское море.

(15)

Кого бы я ни встречал на этом пути, я спрашиваю у него: «Будет ли Бог милостив ко мне? Удержит ли Он меня от позора?» Я позабыл обо всем остальном, я без остатка посвятил себя поиску ответа на этот вопрос. Тука говорит: я с нетерпением ожидаю, кто же еще встретится мне и даст свой ответ?

(16)

Почему Ты дожидаешься священного или благоприятного дня? Моя душа изнывает от нетерпения. О Пандуранга, пошли мне скорее нежный сладкий кусочек, не заставляй меня ждать. Не смотри, что я несовершенен и полон греха, не гневайся на меня: зачем Ты заставляешь нас, Твоих несмышленых детей, а равно и Твоих старших и мудрых, плакать? Почему Ты стоишь, упершись рукой в бедро[13], и сокрушаешь сердца своих маленьких возлюбленных? Тука говорит: сейчас я развяжу узел своей накидки, и я останусь с Тобой.

(17)

Почему Ты не испытываешь ко мне жалости, ведь Ты пребываешь в моем сердце? О Нараяна, жестокий и безжалостный, я рыдал по Тебе, пока совершенно не потерял голос, но Ты так и не отозвался. Почему душа моя не находит покоя? Смятение чувств не знает перерыва. Тука говорит: почему Ты гневаешься? О Пандуранга, мы не знаем, рассеялись наши грехи или нет.

(18)

Когда я был свободен, я сам взял веревку[14] и обвязал себе вокруг шеи: что мне теперь делать? Я крепко связан, я не могу двинуться ни вперед, ни назад. Я растратил все свое состояние, я впал в долги, поле мое заросло сорняками, я обрек жену и детей на голод. Я обворовал множество чужих домов; я не могу вырваться из западни, что бы я ни делал. Тука говорит: мы должны отбросить желания, отсечь их полностью.

(19)

О Господь, будь милостив ко мне и яви мне истину; как велико Твое сострадание! Таково же и Твое славное имя в этом мире. Одним лишь своим взглядом Ты делаешь бессильным само могучее Время. Тука говорит: о Господь, даруй мне свою защиту!

(20)

Насколько это необходимо, я живу в мире, но пусть моя вера пребывает у Твоих стоп. О милосердный владыка, что я могу поделать? Твои узы крепки; я устало плетусь, изнывая под тяжестью груза, который на меня возложен. Тело выполняет предписанную ему работу; о мой ум, всегда сохраняй эту тайну. Силы этого мира тянут меня с места на место, но позволь мне никогда не терять усердия в созерцании. Пусть чувства делают свое дело; позволь же их страстным порывам найти успокоение у Твоих стоп. Тука говорит: умоляю Тебя, не ввергай меня в погибель!

(21)

Мне снилось, что меня насильно завербовали в разбойничью шайку, но когда я проснулся, это все оказалось обманом. Я взывал о милости впустую: эти мольбы и послужили причиной моих бедствий. Царь, вельможа и крестьянин — вся картинка была нереальной, но мои страдания, до тех пор, пока я не пробудился, были реальными, — об этом свидетельствует мое тело, поскольку именно боль заставила меня открыть глаза. Тука говорит: наконец, святые привели меня в чувство, иначе меня ждала бы тюрьма.

(22)

Я запутался в сетях иллюзорного мира, но Витхала оказал мне милость. Он освободил меня, отделил от бренного окружения и показал мне образ, на который я взираю с нежной и ненасытной любовью. Я вижу, как другие прыгают, танцуют и выказывают страстное влечение к миру; они находят наслаждение в том, чтобы воспринимать ложное так, как если бы оно было истинным. Я вижу и других — они кричат, рыдают и разбивают себе головы от горя; сокрушаясь по своим друзьям, они приближают свою собственную смерть. Тука говорит: я удивляюсь собственным словам.

(23)

В своей жизни я встречал и удачи, и неудачи. Я знаю на опыте и то, и другое; как первые, так и вторые я находил и буду находить отвратительными. Я поселился в лесу, но и там страдания настигли меня. Тука говорит: возьму с собой Бога — пусть Он будет моим провожатым.

(24)

Хорошо, что я низкого происхождения, в противном случае меня сгубила бы гордыня; о Господь, Ты поступил правильно. Тука прыгает от радости и танцует. Если бы у меня было какое-то знание, я оказался бы в опасности: я пренебрег бы служением святым, я впал бы в неведение, меня раздуло бы от самомнения, я пошел бы по пути самоуничтожения. Тука говорит: где людям есть, чем кичиться, туда приходит и ад — расплата за гордыню.

(25)

Хорошо, что я освободился от этого дикого стада; каждый из него отправился в свой родной дом. Забота о них стоила мне мучительной боли; теперь мне стыдно за эти ненасытные желания. Когда они сбивались с пути, мне приходилось мучиться: я должен был тратить все заработанное мною на штрафы. Я не знал ни минуты покоя, мучения одолевали меня вплоть до сегодняшнего дня. Уловкам желаний не было числа, они рвали свои привязи; у меня нет ни времени, ни желания рассказывать обо всем этом. Тука передал попечение об этих коровах Богу[15].

(26)

Я не знаю ни одной хитрости, которая могла бы захватить внимание людей; я пою Тебе хвалу, я прославляю Твои чудесные деяния. Я не могу похвастаться знанием лекарственных растений или необыкновенной ловкостью рук. Меня не окружает толпа учеников; я не притязаю на то, чтобы называться кем-либо, кроме простого нищего. У меня нет своего монастыря, я не владею поместьями. Я не руковожу официальным поклонением — я не открыл эту лавочку. Я не умилостивил веталу