Песни преданности - [3]

. Я цепляюсь за это обитаемое место; на что я могу положиться? Кто вдруг подаст мне милостыню? О Господь, я часто слышал восхваления в Твою честь, пропетые в столь жалобной манере, что ныне я взываю: О Всеславный, стань моим другом! Я очень голоден, но Ты бесконечно щедр. Какие бы ни были у меня заслуги — я отказываюсь от них. Богатство, семья, сын, мать — я обрубил все эти путы. О Господь, я отрекся от желаний, ибо так мне было велено сделать. Тука говорит: теперь Ты мой всесильный защитник.

(7)

Я не могу вытерпеть разговоров о самообуздании; мой дух изнемог. Я не в силах выносить ничьего общества, я нахожу удовольствие в том, чтобы оставаться наедине с собой. Я устал от жизни, полной чувственных желаний. Тука говорит: западни желаний и иллюзии, которые удерживают нас вдали от Бога, увеличивают наши страдания.

(8)

О святые, не хвалите меня: ваши слова наполнят меня гордыней. Бремя гордыни не даст мне достичь Твоих стоп и не позволит пересечь житейское море. Тука говорит: мною овладеет высокомерие, и я окажусь отлученным от стоп Витхобы.

(9)

Мы не должны слушать ничего, что принесет нам печаль и разлучит с Твоими стопами. Когда я вижу, что люди столь близки к погибели, то содрогаюсь; я стыжу их, но они не будут слушать. Что мне делать, о Господь? У меня нет силы, чтобы побить их и загнать на путь. Тука говорит: о Пандуранга, пожалуйста, не позволяй таким безумцам появляться у меня перед глазами.

(10)

О Господь, я калека с больными руками и ногами; меня посадили на норовистого коня[10], если я пришпорю его, он полетит, не замечая изгородей, пней и ям. У меня нет ни отца, ни матери, ни кого-то еще, кто мог бы послужить мне опорой. О милосердные люди, преподнесите мне дар — пусть я пойду к Пандуранге; о Друг беззащитных, доставь же меня туда! Я ковылял от двери к двери на своих костылях, пока совершенно не обессилел; я не нахожу ничего, что бы облегчило мои страдания или избавило меня от мук мирской жизни. Да явит мне Хари ту силу, которую превозносят святые; Тот, кто пребывает в Пандхарпуре, дарует калекам руки и ноги. Ради своего желудка я впал в зависимость от мира. Мои вопли «о мать, о отец!» не дали мне ничего; презрение окружающих сопровождает меня повсюду. Иные говорят: «Убирайся прочь!» — сердца их лишены жалости; собаки нападают на меня. Меня одолевает множество неистовых желаний. Я не знаю, какие совершил проступки за время, что прошло; я не знаю ничего о своих заслугах и прегрешениях, мне не вспомнить ни одного из них. Я полностью лишился разума, подобно мотыльку, что кружится вокруг светильника. О святой и несравненно проницательный, ниспошли мне дар жизни хоть в какой-то мере! Я проделал огромный путь, я испытал невыносимые муки, и все ради того, чтобы увидеть тебя. Найти тебя трудно[11], но я встретился с тобой, я склонился к твоим стопам. Я, Тука, сложив ладони, простираюсь перед святыми.

(11)

Сам я лишен веры, я пою песню просто для того, чтобы прибавить красоты миру; однако, о Спаситель грешников, сделай же мои слова истиной! Я называю себя Твоим слугой, но в душе моей пребывают страсть и мирские чаяния. Тука говорит: я облачился в одеяния веры, но внутри меня нет и тени ее.

(12)

Я пропащий, порочный человек, на моем счету нет ни одного добродетельного деяния, и я несообразителен; о Океан милости, мой отец и моя мать, я никогда не обращался к Тебе ни с единым словом хвалы. Я никогда не пел и не слушал прославлений, обращенных к Тебе. Я отвратился от своего же собственного блага. Когда святые собираются и рассказывают повествования о Тебе, сердце мое остается равнодушным. Я часто злословлю на других. Я никогда не совершал благих деяний, равно как не побуждал к ним других. Не ведая сострадания, я причинял мучения ближним. Я шел по пути беззакония; я взвалил на себя бремя семьи. Я пренебрегал паломничеством в святые места. Я посвятил руки и ноги служению собственному телу. Я не служил Твоим святым и не предлагал им дары; я не поклонялся Твоему образу и не смотрел на него. Я оказался в обществе нечестивых, деяния мои несправедливы и порочны; я презирал поиск своего собственного истинного блага; мне хотелось бы забыть мое поведение и не говорить о нем более. Я разрушил сам себя, я сделался врагом всем своим ближним. Но Ты — Океан милости; даруй же мне скорее избавление, — говорит Тука.

(13)

Все эти пышные украшения никак не связаны с моей подлинной сущностью, это только лживая обертка. Я лишь пылинка на Твоих стопах, сандалия на стопах святых. Я не могу познать Твой изначальный образ, я приношу Тебе, насколько способен созерцать Тебя, свою веру; я не могу увидеть, как тленный мир переходит в нетленный; мой ум не в силах отличить духовное от недуховного. Я полное ничтожество, — говорит Тука, — я паду к Твоим стопам, внемли этим словам!

(14)

Моя жизнь пролетела в поисках всевозможных наслаждений; я ни на миг не задумывался о поиске освобождения. Я без конца странствовал в разных краях; всю свою жизнь я провел в плену иллюзии. Кроме меня самого, никто не знает, в чем мое истинное благо, и не способен помочь мне. Даже святые не ведают подлинного источника блаженства, его начала и конца. Что я могу рассказать о мучениях пребывания в материнской утробе, хотя я испытал их? Вокруг меня были лишь плоть и ее выделения; когда я пытался думать о Тебе, когда я приближался к порогу смерти, то не знал Тебя, хотя Ты был рядом. Тленное становится тленом; душа изнывает под грудой прошлого. Ныне молю Тебя: награди меня даром служения Тебе. О Кешава