Песни преданности - [2]

Деревня Деху является сейчас известным местом паломничества, также и храм Пандхарпура собирает большое число паломников, как и во времена Тукарама.

В 1774 году был написан известный труд — «Бхактилиламрита» Махипати, посвященный жизни Тукарама. Материалы, послужившие источниками для этой книги, составленной через 125 лет после ухода Тукарама, остаются неизвестными. Вероятно, этот труд объединил как устную традицию жизнеописания Тукарама, так и письменные свидетельства (например, комментарии к рукописным сборникам абхангов Тукарама). В 1931 году эта книга была издана на английском языке. К тридцатым же годам двадцатого века относится и выход известного индийского фильма, посвященного Тукараму. Этот фильм снискал огромную популярность и теперь доступен с переводом на русский язык. Вообще, в двадцатом столетии абханги Тукарама переводились на многие языки. В советское время несколько абхангов были переведены на русский язык и включены в сборники восточной поэзии. В настоящее время издано также несколько стихов в академическом переводе с подробными комментариями.

Наше издание не приводит академического перевода и не ставит перед собой научные цели. Его задача — ознакомить русскоязычного читателя с теми стихами, которые были написаны с величайшим вдохновением, и являлись, в свою очередь, источником вдохновения для многих. Понимая трудность задачи — донести духовную глубину и поэтическую красоту в переводе — мы, тем не менее, решились на это, надеясь на заинтересованность со стороны современного читателя: стихи Тукарама носят универсальный характер, провозглашая путь бескорыстной духовной любви к Богу (бхакти) как доступный всем вне зависимости от религиозной и расовой принадлежности.

Издатели

Абханги

(1)

Пусть Бог не выпускает меня из своих рук; с сердечной верой я пришел искать его защиты. О Господь, считай меня своим; я совершаю для Тебя церемонию плода нима с собственной душой. Оставаясь среди святых, я узнал Супруга Лакшми[1]; у меня не было ничего, что бы я мог назвать своим, поэтому мои мысли всегда были сосредоточены на Тебе. То и дело возникают различные помехи, призванные не дать нам поклоняться Тебе; с ними приходят всевозможные соблазны этого мира. Люди любят порочное и называют это сладостным, если взглянуть на них, станет видна их шутовская природа. Люди постоянно умирают, и бесчисленное множество их уже умерло; нам полезно вспоминать о них; поэтому я молю Тебя о милости: даруй мне терпение и стойкость. Пусть люди сколько угодно порицают меня — я не буду им отвечать. О Нараяна[2], Ты — наш изначальный отец, Твои стопы — высшее сокровище. Если я не распознаю собственной выгоды, если я согласен зависеть от своих личных заслуг[3], то я никчемный грешник — святые будут смеяться надо мной, говорит Тука.

(2)

Крестьяне набрасывают покрывало на умерших и, не теряя времени, идут сеять — так и ты, пока тебе даровано тело из плоти, должен искать свое сокровище[4]. Зерно, вытащенное рукой наружу, пускает ростки быстрее, чем зерно, что остается в мешке; так же и с благополучием человека. Мы не властны над временем; мудрый должен разрешить эту задачу. Тука говорит: в этом мире смерти мудрец советуется с самим собой.

(3)

Разве мудрецы древности не знали этого? Они удерживали мир на расстоянии. Те, кто сподобились обрести восемь йогических совершенств[5], были безразличны к мнению толпы. Чтобы поддержать жизненные соки своего тела, они питались кореньями и листьями; они пребывали в лесах; они сидели ровно, с глазами, сосредоточенными на межбровье; они хранили обет молчания. Тука говорит: о Бесконечный, сделай же так, чтобы и моя душа уподобилась им; удержи людей вдали от меня.

(4)

Тот, кто обладает нежно любящим сердцем, мил Богу. Я не желаю общаться ни с кем другим, будь он даже мудр или учен. Тому, кто сосредотачивает свои мысли на имени и образе Бога, я готов покорно служить. Тука говорит: такой человек знает девять видов преданного служения[6] в их чистоте.

(5)

О Господь, в служении семье, в заботах по дому я сгораю в огне мирской жизни. Поэтому я забыл о твоих стопах; о Пандуранг[7], моя мать, приди же скорее ко мне; я отягощен бременем множества жизней, мне неведома тайна избавления. Со всех сторон я окружен ворами, никто не слышит моей мольбы о милости. Сколь велики мои страдания! Я крайне изнемог. Тука говорит: беги же скорее ко мне; о Господь беспомощных, в этом мире лишь Твое имя достойно славы!

(6)

Это не моя страна[8], это не мое одеяние, я оказался здесь случайно. Что я могу назвать «своим»? Где мне найти пристанище? Хотя я называю эти ноги и руки «своими», сколько лишений я претерпел из-за них! Лишенный друзей, я скитаюсь по чужой земле, слепой и хромой. Господь, обрати на меня свой взор и помоги мне; у меня нет ни братьев, ни детей, я вверил себя святым. Идя по пути, что раскрыт предо мной, я содрогаюсь: ведь столько людей пошло по нему, и никто не вернулся! Я не могу понять, что происходит, хотя мои уши воспринимают звук. Я сижу на развилке, крепко удерживая Тебя в своих мыслях. Подобно сбившемуся с пути, я взываю о милости. Мой желудок никогда не бывает полон, стопы мои никогда не знают отдыха. Я измучен путешествием через восемь миллионов деревень