Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие - [24]
Трудно, конечно, невозможно и совершенно даже немыслимо сделать какой-нибудь конкретный ментальный вывод из контакта Рулева с Ордановским через медиума Виолетту…»
Из рук вон плохая весть
В конце 1978-го — начале 1979 года Аркадия разыскал известный устроитель закрытых «ночников» в столичных кабаках Михаил Звездинский (Дейнекин) и пригласил его в первопрестольную давать закрытые концерты для советской элиты, обещая щедрые гонорары. Платил он ему по тысяче рублей за вечер (зарплату среднего советского человека за полгода!), которые Северный тут же пропивал.
Удрал он от этой мафии назад в Питер, но у мафии, как и положено, руки длинные — разыскали, стали на самолетах в Москву возить на «ночники» и назад — полумертвого, но с деньгами. Очевидно, не было у «гангстеров» без него веселья. Неделю воруют у народа, а к выходным подавай им Аркашу с блатными песнями, очень уж охочи до них были милицейские и гэбэшные чины. Да и «партийцы», в мафии состоявшие, обожали Аркашин талант.
Когда я готовился к отъезду в Штаты, решил попробовать забрать Звездина с собой и даже подыскал ему «средство передвижения» — еврейскую жену. Но пребывавший в постоянном «штопоре» Аркадий был уже не в состоянии заниматься серьезными вопросами: идти в ОВИР, собирать документы… Так моя затея провалилась.
В апреле 1980 года, прибыв в Ленинград с очередного «ночника» в полубессознательном состоянии, он оказался в больнице, где на следующий день и скончался[18]. Диагноз: кровоизлияние в мозг.
Так и не смог Аркадий стать достойным соперником Высоцкому, хотя сам об этом никогда и не помышлял. Только в одном он его превзошел печально: умер на пару месяцев раньше. Узнав об этом, я написал для американской газеты статью-некролог.
В голове назойливо и монотонно звучат две строчки из Высоцкого:
У Высоцкого был Алеха, а у меня был Аркаха: Аркадий Дмитриевич Северный. Открытку с известием о его смерти я получил вчера: «…у нас у всех большое горе. 12 апреля умер Аркадий… Вот такие горькие новости. Его кремировали. Похороны были очень богатые и жуткие. В минуту молчания его голос пел «Горьку ягоду». Взрослые, жесткие люди ревели, как дети… Почти всё сделали друзья. Захоронение праха и установка мемориальной плиты будут в мае. Не взыщи за горькие новости, мне еще очень тяжело…» — писал в письме поэт и наш общий с Аркадием друг Владимир Раменский. Аркадий Северный… Да это же целая эпоха в русской подпольной песне! И вот она закончилась…
…Хотел бы я написать нечто грустное, но, кажется, не сумел. В жизни Аркадий был очень веселым человеком, и я его запомнил таким.
В Штатах я выпустил пластинку памяти Короля блатной песни. Найти исходники для нее оказалось нелегко. Когда я собирался эмигрировать, переправить ленты «за бугор» из Питера было невозможно. Свои записи оркестровых альбомов Северного я отправил в Киев, а ранние концерты отдал одному товарищу, который служил в Афганистане. Это было еще до войны, у нас была большая дружба с Афганом, и там работало много наших специалистов. Этот товарищ возил в Кабул холодильники большими партиями. В холодильнике и решили их переправить… И переправили! Но началась война, и все концы потерялись. Для винилового диска мне частично пришлось использовать фонограммы, найденные в архивах радио «Свобода». На сороковой день после смерти Аркадия песни с этой пластинки звучали по нескольким радиостанциям Америки.
Глава IV
ВСТРЕЧИ С ВЫСОЦКИМ
«Рецидивист»
Первые песни Владимира Высоцкого я услышал примерно в 1960 году на квартире одного моего приятеля, сына известного ленинградского режиссера с киностудии «Ленфильм». Правда, он утверждал, что это поет киноактер Евгений Урбанский: в те времена ни о каком Высоцком еще и не слыхивали, а имя Евгения уже было широко известно. Такие приписывания магнитофонных записей талантливых, но еще никому не знакомых исполнителей знаменитым киноактерам было обычным делом в магнитиздате. Первые записи Юрия Визбора выдавались за творчество московского эстрадного актера-пародиста Филимонова, Александра Дольского преподносили как актера Борисова и т. д.
На той ленте, что мне представили как запись Урбанского, были песни, которые я потом никогда уже не слыхал в исполнении Высоцкого: «И суд будет, и тюрьма будет» — блатная переделка лещенковского «Бурана», «Течет речка по песочку» — старинная цыганско-воровская песня, правда, в его варианте звучавшая несколько мрачновато, начисто лишенная цыганского надрыва и романтики (потом эту песню пели все, даже Галич, правда, в своей интерпретации, более близкой к цыганскому варианту).
В молодости к Высоцкому попали несколько тетрадей с настоящим лагерным и тюремным фольклором, и артист, основательно изучив записи, стал петь их для своих друзей, таких же начинающих актеров. Исполнял их Высоцкий и на студенческих капустниках, вот когда они впервые и попали на магнитофонную пленку. Уже тогда талант Владимира был настолько ярок, что любая песня в его исполнении становилась яркой и запоминающейся.
