Песнь тунгуса - [46]

– Ребенку? – возмутилась медсестра.

– Он уже хлопец. Эвенки быстро взрослеют. На охоту с двенадцати лет уходят.

– И быстро спиваются, – парировала мачеха.

– Ага, решил, – сказал Мишка, – поеду. И каникулы уже кончаются.

Он быстро собрался. Заглянул в комнату друга, пропахшую лекарствами и чесноком, потом.

– Поехал, – сказал Мишка.

– Куда? – спросил Славик, голос его был какой-то зыбкий, словно ручеек в песках Ливийской пустыни тонул.

– Ну, – отозвался Мишка, оглядываясь и понижая голос, – к себе, ага, в заповедник.

Славик облизнул шелушащиеся губы, посмотрел на друга. Один глаз его метил куда-то в сторону «Кодрона С. 630 Cимун», «четырехместного моноплана с повышенной надежностью и комфортностью», а другой взирал на Мишку. Лицо его было измученным, бледно-красным. Он приподнял руку и махнул.

– Коньки забирай.

Он указал в угол комнаты.

– Они же Карасиковы, – сказал Мишка.

– Мои забирай, хоккейные, – ответил Славик.

Мишка отказался наотрез. Но Славик вдруг встал, прошел, пошатываясь, в угол комнаты, откопал из груды уже приготовленных к походу вещей коньки, черные, кожаные, с мощными закругленными на концах лезвиями, и вышел в большую комнату, открыл чемодан Мишки и сунул их туда. В это время вошел Анатолий Владимирович.

– Сынок, – сказал он, – чего температуру нахаживаешь? Мама говорит, могут быть осложнения.

При этих словах лицо Славика мученически искривилось, он отвернулся и пошел к себе, хлопнул дверью.

– Гм… Ну что, Миша? – спросил Анатолий Владимирович, суетливо наклоняясь к чемодану, закрывая его и беря. – Пойдем, довезу тебя пораньше, а то мне надо тут в деревню срочно выехать.

8

Отец Славика довез Мишку до остановки автобуса, дал деньги на билет до Иркутска и предложил посидеть подождать в ближайшем доме у каких-то своих знакомых. Мороз был сильный, в воздухе летели стальные иглы, иней опушал былинки, шапки, ресницы, воротники. Дымы из труб перли вверх стройными колоннами. Делать нечего, Мишка остался в этом доме. Старик бурят был неразговорчив, покашливая, курил, глядел в телевизор. Мишка сидел рядом на шаткой табуретке. Потом вышел и увидел приближающийся автобус. Заскочил в дом, взял чемодан свой и, кивнув старику, побежал к остановке.

Автобус остановился, пыхтя. Выходили пассажиры. Мишка сказал, что ему до Хужира. В автобусе послышался смех.

– Прыткий!

– Гляди-ка!..

– На остров ты опоздал, парень, – сказал меланхоличный вислоусый шофер. – Паром уже вмерз в лед. А ледовой переправы еще нет.

– А до куда идет? – с отчаянием спросил Мишка.

– Ну мэ-рэ-эс.

– Ага, мне туда.

Мишка расплатился и, шмыгнув благодарно носом, пошел по проходу со своим чемоданом, занял место.

Автобус катил дальше, Мишка расчистил квадратик в заледеневшем окне и смотрел на сопки. Нет, точно, автобус как будто ехал по Ливийской пустыне. Правда, вряд ли там идет снег. А снег как раз начинался, воздух белесо вихрился, солнце, пытавшееся было с утра пробиться, обессилев, исчезло совсем.

«Коньки у меня есть, – думал Мишка, – в Хужире что-нибудь придумаю».

Под вечер автобус высадил всех у переправы. Многие сразу ушли в свои дома поселка МРС, расшифровывается как маломорская рыболовецкая станция. Еще и другое название есть: Сахаюрт. А Мишка и еще несколько человек остались. Здесь были Ольхонские Ворота, пролив. Дальше автобус не шел – по льду еще не установилась переправа, хотя лед уже был вроде бы крепок.

– Хороший лед, – сказал мужчина с рюкзаком, похожий на бурята.

– Э, нет, – ответил ему старик с серебряной бородкой, кожаным коробом на ремне. – Тут капризное местечко. Становая щель проходит. И течения коварные.

– Я из-под Читы, – оправдываясь, сказал бурят. – К брату еду на завод работать, рыбозавод.

Он назвал фамилию брата. Старик кивнул.

И все двинулись пешком. Местами ветер сдул снег, но кое-где лежал плотно. Девочки сразу принялись разгоняться и кататься, женщина в толстой вязаной шапке и пальто с меховым воротником попыталась их одергивать, мол, надо строго идти по следу, а то кто знает, еще несколько дней назад тут моторная лодка людей возила. Но девочки не слушались, смеялись, гонялись друг за дружкой, толкались, скользили, падали. Мишке и самому захотелось разогнаться и прокатиться на своем чемодане. То есть на коньках! У него же теперь есть такое богатство, что в заповеднике все ребята обзавидуются. Можно будет гонять по заливу, на кордон даже, к Борьке, сыну старшего тамошнего лесника Германа. Восемнадцать километров всего-то. За день на такой скорости обернешься, туда-сюда. А в случае чего можно и переночевать.

Мишка и приостановился было, чтобы распаковать чемодан, но передумал, сообразив, что вот чемодан-то и будет мешать, как с ним ехать? Если только привязать за спину, как понягу… Засмеют еще. Не ребенок он же. Да уже и не школьник! Не учащийся техникума… а вольный парень, ага.

Противоположный берег приближался. Остров – Ираиндя – лежал, окованный льдом. Правда, солнечным его сейчас не назовешь, остров тонул в седых вихрях. Дул пронизывающий ветер.

Зачем Мишка сюда шел?

И тут вдруг в посвисте вьюжном налетел и заныл, задрожал голос бабушки:

Ираиндя туриндун