Песнь Сорокопута - [75]

– Сколько бы я ни бился, у меня не получается обуздать свою силу. Я чувствую гнев каждый раз, когда использую её. Иногда я боюсь, что окончательно сойду с ума.

Он стиснул руку в кулак, и пламя исчезло.

– Нас всегда учили, что низшие не могут владеть тёмной материей, а полукровки должны довольствоваться малым, – произнёс он, глядя на свои руки. – Что, если мы имеем тёмную материю, но при использовании она сводит нас с ума? Что, если, используя силу, я рехнусь?

– Я не знаю, Скэриэл.

– И я, – тихо согласился он. – Но я уверен, что в каждом из нас есть эта способность, что бы там ни говорили чистокровные. Я словно меж двух огней. С одной стороны, я не могу простить себя за то, что совершил с Ноэлем. Это всегда будет на моей совести. С другой стороны, эта сила… Быть может, это должно было произойти? Что, если я получил силу в обмен на жизнь Ноэля? Я обрёл её, когда защищался. И Ноэль стал жертвой. Иногда мне кажется, что я схожу с ума, просто думая об этом. Часто голова раскалывается, но я делаю вид, что всё в порядке. Даже когда я с Готье или с вами.

– Скэриэл…

– Завтра я буду жалеть о том, что признался. Мне не нужна твоя жалость. Я могу о себе позаботиться…

Я подошёл и насильно обнял его. Он попытался вырваться, затем обмяк и затих. Спустя несколько долгих секунд Скэриэл обнял меня в ответ, сначала робко, но вскоре прильнул ко мне. Его голова покоилась на моём плече. Я что-то шептал ему на ухо и успокаивающе гладил по спине.

Мне хотелось хоть немного помочь, забрать его тревогу. Он всегда изображал уверенного в себе парня, но ему было только шестнадцать. Скэриэл привык казаться сильным – и сам не ожидал, что может позволить себе расклеиться. Он с успехом искал болевые точки у других, хотя сам был сплошной болью.

XXIII

С отцом я так и не поговорил. Меня это тревожило, ведь я вчера причинил ему вред, если так можно назвать то, как я отбросил его на другой конец холла. Одна моя половина взывала к тому, чтобы приползти к отцу и молить о прощении. Другая напоминала о том, что он накричал на Скэриэла и ударил его. Стыд за родителя затмил мой разум. Скэриэл пытался вернуть меня в семью, он руководствовался здравым смыслом, но к чему это привело? Сейчас я всё больше задумываюсь о том, что лучше было вовсе не возвращаться.

Я встал ни свет ни заря, оделся, собрался и спустился на первый этаж. В столовой Кэтрин сервировала стол. Она озадаченно посмотрела мне вслед, когда я молча прошёл мимо по направлению к входной двери.

– Господин Готье, вы сегодня рано, – произнесла она. – Куда вы? А позавтракать?

– Не голоден, – буркнул я, громко хлопнув дверью.

Это было лишним. Кэтрин ни в чём не виновата, а я проявил грубость. Как и с Сильвией вчера. Я остановился, кривясь от хлопка. Вышло громче, чем я ожидал. Мой гнев был направлен на отца, но доставалось всем, кто попадался на пути. Мучила ли меня совесть? Ещё как.

Мне не хотелось сидеть за одним столом с отцом и Гедеоном после вчерашнего, поэтому я решил уехать пораньше. Я с такой решимостью собрался и вышел из дома, что только сейчас вспомнил: у меня нет личного водителя. Кевина уволили.

– Господи, – пробормотал я, потирая переносицу. – Вот же идиот.

Я вызвал такси и направился к воротам. Подозреваю, что отца скоро известят о моём уходе. Приложение обещало, что машина подъедет быстро. Я плотнее закутался в пальто. Погода портилась с каждым днём, и утро выдалось на редкость холодным. Со вчерашнего вечера Скэриэл не отвечал на мои сообщения, и это вгоняло в уныние. Рюкзак оттягивал плечо и норовил сползти.

Остановившись у ворот, я принялся ждать такси, то и дело поглядывая на дом, как будто ожидая, что отец бросится за мной. Ему гордость не позволит. Хотя это уже не точно. До вчерашнего происшествия я был уверен, что отец всегда держит себя в руках, особенно при посторонних.

Не прошло и двух минут, как в дверях показался Гедеон. Он смерил меня долгим сердитым взглядом. Я сделал вид, что не замечаю его, уткнувшись в телефон. Гедеон подошёл к гаражу, где был припаркован его автомобиль. Я ещё раз проверил приложение: водитель задерживался. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

Пиком унижения стал тот момент, когда Гедеон проехал мимо меня с отрешённым выражением лица, как будто мы случайно столкнувшиеся на улице незнакомцы. Он скрылся за поворотом, так ни разу и не взглянув на меня. Я посмотрел на часы. Так вот во сколько выезжает брат, чтобы избежать совместных завтраков. Обычно в это время я ещё сонно спускаюсь по лестнице, собираясь подкрепиться тостами или яичницей.

При мысли о еде желудок предательски заурчал. Я мог соврать всем, что не голоден, но обмануть тело было сложнее. Оставалось лишь надеяться, что, когда я приеду в лицей, кафетерий уже будет работать. Я мог сейчас и слона проглотить.

Когда желудок пропел очередную серенаду, к воротам подъехал жёлтый автомобиль. Дорога до лицея не занимала много времени, но мне нужно было повторить материал: сегодня мы сдаём проект по Французской революции. Как только машина тронулась, а я взялся за распечатки, меня затошнило. Ощущение было кошмарное. Я прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. То ли это потому, что я не завтракал, то ли потому, что в салоне ужасно пахло. Меня мутило на поворотах: судя по всему, водитель в детстве мечтал участвовать в гонках «Формулы-1» и сейчас пришёл к мысли, что пора незамедлительно воплотить мечту в реальность. Этакий Шумахер-полукровка на разбитой колымаге.