Песнь праха - [20]

Люди в коричневых комбинезонах толкали на сцену тяжелый фасад — декорацию замковых укреплений на громадных роликах. Участники спектакля, исполнявшие не слишком значительные роли, оживленно беседовали. Остальные сидели у себя в уборных, восстанавливаясь к следующему действию.

Мимо пробежала гибкая полуобнаженная девушка, на ходу натягивая крестьянскую блузу. Донал тяжело перевел дыхание.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил рабочий сцены.

— Нет… Хотя, пожалуй… Не видели ли вы здесь кого-нибудь чужого?

— Э-э… не думаю. — Рабочий взглянул на актрису, поправлявшую блузку, потом снова на Донала. — Кроме вас, офицер. Мы-то к этому привыкли.

— Должно быть, тяжело.

— Скорее, весело. — Рабочий подмигнул.

Священный Аид!

Донал в последний раз оглядел сцену. На самом верху чуть ниже софитов находился подъемник, с которого опускали различные части декораций на почти невидимых тросах. Там стоял очень толстый человек с текстом в руках. В следующем действии он исполнял роль голоса-призрака.

Там же стояли ещё два переодетых в штатское полицейских, один из которых помахал Доналу рукой. Донал ответил.

Пока все в порядке.

Донал проследовал к братьям Бродовски.

— Ребята, хорошо, что здесь оборону держите именно вы. За сценой настоящий ад.

— Почему, лейтенант?

— Обнаженные актрисы переодеваются прямо у тебя на глазах. Сиськами чуть ли не в нос тычут. У меня давление зашкалило.

— Ну вы даете…

* * *

Третий акт…

Донал не мог уследить за всеми перипетиями сюжета, но ему ведь платили не за это. Тем не менее время от времени он бросал взгляды на сцену. Комиссар Вильнар тоже был полностью захвачен представлением. Дива, пела ли она соло или, как теперь, участвовала в сложном дуэте, обращаясь к принцу с просьбой быть более снисходительным к народу, потрясала и зачаровывала Донала вместе со всеми находившимися в зале.

Четвертый и последний акт…

На сцене все участники спектакля. Эпизод сражения и оплакивания павших с обеих сторон. И когда дива запела траурную песнь по погибшему принцу, Доналу почудилось, что у него из тела вытягивают нервы, и чьи-то цепкие когти впились ему в душу.

Слезы потоком лились по щекам лейтенанта.

Не было звуков выстрелов. Никто не бросился на сцену и не вонзил кинжал в сердце дивы. Но все это можно было сейчас совершить без препятствий, так как и Донал, и другие сотрудники полиции, даже снайперы в ложе в противоположной части зала забыли об опасности и пребывали в неком трансе, пока из уст дивы исходил божественный голос необыкновенной чистоты и совершенства.

И вот ария закончилась.

Донал молча опустил голову. Он спиной протиснулся к выходу из ложи, вытирая слезы тыльной стороной ладони. К тому времени, когда он дошел до фойе, лейтенант уже был в своем обычном нормальном состоянии. У двух детективов, стоявших у бокового входа в зал, глаза все ещё были мокрые.

— Не забывайте о том, кто вы такие, — напомнил им Донал, проходя мимо.

— Да, сэр.

Отсюда, снизу, Донал наблюдал за тем, как один за другим вздымаются валы аплодисментов. Один громче другого. Исполнители вышли на поклон, но больше всего восторгов и криков «браво» досталось, естественно, самой диве (а потом уже принцу или, точнее, певцу, исполнявшему эту партию, имя которого было известно далеко не всем присутствовавшим в зале и, конечно, никому из полиции).

На сцену летели букеты цветов от фанатичных поклонников оперы, и Донал нервно морщился всякий раз, как замечал какое-то движение в ложе со снайперами. Никто из них, к счастью, так и не поднял оружия.

Какая-то девочка принесла на сцену громадный букет, который был выше её самой. Дива приняла его и расцеловала девочку, что вызвало новый взрыв восторгов в зале.

Наконец занавес опустился и больше уже не поднимался. Зажегся свет, и Донал, успевший привыкнуть к темноте, даже зажмурился от его ослепительной яркости. Счастливые слушатели, делясь впечатлениями, продвигались к выходам, а напряжение Донала достигло предела.

Он испытал некоторое облегчение после эмоционального напряжения финальной арии. Теперь все его люди спустились в фойе, и вновь наступил опасный момент. Ведь диву могли убить, не только когда она находилась на сцене.

— Не теряйте бдительности, черт вас возьми! — крикнул он Бродовски, зайдя за кулисы.

— Конечно, лейтенант!

* * *

В уборной дивы было множество поклонников, шампанское в серебряном бокале с резными рунами, гептаграммы из голубых орхидей и роз цвета индиго и какофония восторженных возгласов. Левисон, как всегда не бросаясь в глаза, помогал певице принимать букеты.

— Огромное спасибо, — пробормотал он румяному сыну известного бизнесмена, владельца сети супермаркетов «Черная гадюка».

Бизнесмен даже не взглянул в сторону Левисона.

Донал с порога наблюдал за тем, как Левисон принимает билеты от визитеров. По лицу Левисона пробежала едва заметная улыбка. Он понимал, что никто не обращает на него ни малейшего внимания и не представляет, что его присутствие здесь обеспечивает безопасность дивы в её уборной.

Донал всматривался в физиономии льстивых богачей, атаковавших великую артистку и безумно завидующих её славе и таланту. Возможно, это преклонение перед талантом знаменитой певицы несколько оправдывало их в его глазах. Платиновые запонки в форме черепов, золотые перстни с брильянтами… кажется, никакого явного оружия. И никаких движений, которые свидетельствовали бы о чем-то, кроме всепоглощающего желания причаститься славы гения.