Песнь об Ахилле - [96]

Он отшатывается. — Прекрати, — говорит он.

Ее лицо на миг застывает, так быстро, что он не успевает заметить. Когда она заговаривает снова, голос ее жесток.

— Время вернуть тело Гектора его семье для погребения. Ты убил его и отомстил. Довольно.

— Никогда не будет довольно, — говорит он.

* * *

Впервые с моей смерти он засыпает — тревожным, зыбким сном.

Ахилл, я не могу видеть как ты скорбишь.

Он вздрагивает во сне.

Дай покоя нам обоим. Сожги и погреби меня. Я буду ждать тебя среди теней. Я буду…

Но он уже просыпается. — Патрокл! Подожди! Я здесь!

Он трясет мое тело, лежащее подле него. Когда я не отвечаю, он снова рыдает.

* * *

Он поднимается на рассвете, чтоб проволочь тело Гектора вокруг троянских стен — чтобы все видели. То же самое он делает днем и вечером. Он не замечает, что греки отворачиваются от него. Он не видит, как поджимаются неодобрительно губы, когда он проходит мимо. Как долго это будет длиться?

Фетида ждет его в шатре, прямая и высокая будто язык пламени.

— Что тебе нужно? — он швыряет тело Гектора у дверей.

На ее щеках появляется след румянца — словно следы крови на мраморе. — Ты должен прекратить это. Аполлон в гневе. Он ищет отмщения.

— Пускай, — он встает на колени, откидывает прядки волос с моего лба. Я завернут в покрывала, чтобы заглушить неприятный запах.

— Ахилл, — она бросается к нему, берет его за подбородок. — Послушай меня. Ты зашел слишком далеко. Я не смогу больше защищать тебя.

Он вырывает от нее голову и оскаливается. — Я в этом не нуждаюсь.

Ее кожа сейчас бледнее, чем я когда либо видел. — Не будь глупцом. Лишь моя сила…

— И что это означает? — обрывает он ее, резко и хрипло. — Он мертв. Может твоя сила вернуть его?

— Нет, — сказала она. — Ничто не может.

Он встает. — Думаешь, я не вижу, как ты радуешься? Ты ненавидела его, я знаю. Всегда его ненавидела! Если бы ты не пошла к Зевсу, он был бы жив!

— Он смертный, — говорит она. — А смертные умирают.

— И я смертный! — вскрикивает Ахилл. — Чего стоят божества, если они не могут этого? Чего стоишь ты?

— Я знаю, что ты смертный, — говорит она. Кладет каждое слово, словно холодный кусочек мозаики. — Знаю лучше чем кто-либо. Я слишком надолго оставила тебя на Пелионе. Это тебя сгубило. — Она указывает на разорванную его одежду, на исчерченное следами слез лицо. — Это не мой сын.

Его грудь тяжело вздымается. — Тогда кто я, матушка? Разве я не прославлен? Я убил Гектора. И кого еще? Да выстави против меня всех, я их убью!

Лицо ее искажается. — Ты ведешь себе как дитя. В свои двенадцать Пирр более мужчина, чем ты.

— Пирр, — выдыхает он.

— Он прибудет, и Троя падет. Город не взять без него, сказали Мойры. — Лицо ее сияет.

Ахилл смотрит на нее во все глаза. — Ты приведешь его сюда?

— Он — следующий Аристос Ахайон.

— Но я еще не умер.

— Все равно что умер, — слова падают как удары плети. — Знаешь, что я вынесла, чтобы сделать тебя великим? И ты уничтожил все ради этого? — она указывает на мое разлагающееся тело, лицо ее искажется от омерзения. — С меня довольно. Я ничего более не могу сделать, чтобы спасти тебя.

Ее черные глаза гаснут, словно умирающие звезды. — Я рада, что он мертв, — говорит она.

И это последнее, что она говорит ему.

Глава 32

В самый глухой час ночи, когда задремывают даже дикие псы и стихают даже совы, к шатру подошел старик. Одежда его, да и сам он, были в пыли и грязи. Плащ мокр от вод реки, что он пересек. Но глаза его, когда он заговорил, были ясны и внимательны. — Я пришел за своим сыном, — сказал он.

Царь Трои пересек шатер и преклонил колена перед Ахиллом. Склонил седую голову. — Выслушаешь ли ты мольбу отца, могучий царевич Фтии, лучший из греков?

Ахилл смотрел на плечи старика, словно в оцепенении. Плечи дрожат, на них груз прожитых лет и пережитого горя. Этот человек породил пятьдесят сыновей и потерял всех, кроме горсточки.

— Я выслушаю тебя, — сказал он.

— Благословение богов да пребудет с тобой за твою доброту, — проговорил Приам. Его прохладные руки легли на пылающую кожу Ахилла. — Я пришел в ночи с надеждой. — Непроизвольная дрожь прошила его тело — ночь прохладна, а одежды его мокры. — Прости за то, что явился перед тобой тайно и в столь жалком виде.

Эти слова словно пробудили Ахилла от дремы. — Встань с колен, — сказал он. — Позволь предложить тебе еду и питье. — Он протянул руку помочь старому царю подняться на ноги, дал сухой плащ и мягкие подушки, которые более всего любил Феникс, налил вина. Рядом с морщинистым Приамом, в сравнении с его медленными движениями Ахилл выглядел совсем юным.

— Благодарю тебя за гостеприимство, — сказал Приам. Он произнес эти слова с анатолийским выговором, медленно, но греческий его правилен. — Я слышал о твоем благородстве, и на твое благородство сейчас полагаюсь. Мы враги, но ты никогда не был известен жестокостью. Я молю тебя вернуть мне тело сына для погребения, чтоб душа его не бродила потерянно по этому миру. — Говоря, он старался не смотреть на то, что лицом вниз лежало в углу.

Ахилл неподвижно уставился в темноту меж неплотно сжатых ладоней. — С твоей стороны приход сюда потребовал немалого мужества, — произнес он. — Как ты попал в лагерь?