Песнь об Ахилле - [38]

— Твоя мать пыталась спрятать тебя от войны?

Он кивнул. — Она не хочет, чтобы я отправился к Трое.

— Отчего? — мне всегда думалось, она хотела, чтобы он сражался.

— Не знаю. Говорит, я еще слишком молод. Не теперь, говорит она.

— А это она придумала?.. — я указал на обрывки платья.

— Ну конечно. Сам бы я такого не сделал, — он скорчил рожу и дернул себя за волосы, сохранявшие женственные завитки. Неприятность, но не смертный стыд, как это выглядело бы для другого юноши. Ахилл не боялся быть смешным; он и не знал, каково это. — В любом случае, это ненадолго, лишь пока армия не выступит.

Я никак не мог этого осмыслить.

— И что, это действительно не из-за меня? Она тебя забрала?

— Ну, Деидамия, наверное, как раз из-за тебя, — он взглянул на свои ладони. — Но все остальное — из-за войны.

Глава 13

Далее дни потекли спокойно. Мы ели в нашей комнате и много времени проводили за пределами дворца, бродя по острову, ища тенистого убежища под корявыми деревьями. Нам приходилось быть острожными — никто не должен был заметить, что Ахилл слишком уж быстро двигается или слишком уж ловко взбирается по склонам, или орудует копьем. Но за нами не следили, а на острове было множество мест, где он мог сбросить свою женскую личину.

На дальней оконечности острова обнаружилась пустынная полоса пляжа, очень каменистая, но зато длиной она была как две обычные дорожки для бегов. Ахилл издал восторженный возглас, когда ее увидел, и содрал с себя платье. Я смотрел, как он бежит вдоль берега, столь же легко, как если бы пляж был гладким. — Считай, — крикнул он через плечо. Я принялся считать, ритмично похлопывая по песку.

— Сколько? — крикнул он с другого конца пляжа.

— Тринадцать, — крикнул я в ответ.

— Это я разминался.

На следующий раз вышло одиннадцать. А в последний было девять. Он уселся подле меня, лишь слегка запыхавшийся, с румянцем во всю щеку. Он уже рассказал мне, что в женском обличье проводил долгие часы в вынужденном безделье, разве что танцы были хоть какой-то отдушиной. Теперь на свободе он растягивал застоявшиеся в безделье мускулы, словно крупный горный кот с Пелиона, наслаждающийся собственной силой.

По вечерам, однако, нам приходилось возвращаться в дворцовую залу. Ахилл с неохотой вновь надевал платье и прибирал волосы. Чаще всего он укрывал их под покрывалом, так же как делал в первый день, когда я увидел его — золотистый цвет волос был достаточно редким, моряки и купцы, приплывающие в гавань, могли приметить его. И их рассказы могли достигнуть ушей кого-то достаточно сообразительного — и я даже думать о подобном боялся.

Стол для нас накрывался в передней части залы, перед тронными креслами. Мы ужинали там вчетвером — Ликомед, Деидамия, Ахилл и я. Иногда к нам присоединялся кто-то из советников. Ужин проходил в молчании; ужинать в общей зале нужно было, чтоб унять слухи и убедить досужих в том, что Ахилл — моя супруга и находится под опекой царя. Взгляд Деидамии то и дело устремлялся к Ахиллу, в надежде, что и он на нее посмотрит. Но он на нее не смотрел. «Добрый вечер», — только и произносил он, произносил высоким девичьим голосом. И ничего более. Она была ему откровенно безразлична, и на ее милое личико то и дело ложились тени стыда, боли и гнева. Она тогда взглядывала на отца, в надежде, что он вмешается. Но Ликомед отправлял в рот кусок за куском, не проронив ни слова.

Иногда она ловила мой наблюдающий взгляд, лицо ее тяжелело, а глаза сужались. Она клала руку на живот, собственнически, словно отгоняя любого рода порчу, которая могла от меня исходить. Возможно, ей казалось, что я, торжествуя, насмехаюсь над ней. Может, думала, что я ее ненавижу. Она и не знала, что сотни раз я был близок к тому, чтобы попросить Ахилла быть к ней добрее. Нет нужды так ее оскорблять, думал я. Но ему не доброты не хватало — он царевну просто не замечал. Взгляд его проходил сквозь нее, словно ее вообще не было.

Однажды она попыталась заговорить с ним, в голосе ее дрожала надежда.

— Все благополучно, Пирра?

Ахилл продолжал есть, изящно, маленькими кусочками. Мы с ним собирались после ужина взять копья на дальний конец острова и половить рыбу при свете луны. Мне пришлось слегка толкнуть его под столом.

— Что такое? — спросил он меня.

— Царевна желает знать, все ли благополучно.

— О… — он мельком взглянул на нее, а затем на меня. — Да, все благополучно, — сказал он.

* * *

Спустя несколько дней Ахилл взял в обыкновение уходить спозаранку, чтобы до начала жары попрактиковаться с копьем. Оружие мы прятали в дальней роще, и он упражнялся с ним, прежде чем вернуться к своей женской роли во дворце. Иногда вместо этого он встречался с матерью, садясь на скалистые прибрежные утесы Скироса и спуская ноги в морскую воду.

В одно из таких утр, пока Ахилла не было, раздался сильный стук в мою дверь.

— Кто там? — отозвался я. Но стражники уже вошли. Вид у них был более грозный, чем обычно, они сжимали копья и сразу встали навытяжку. Странно было видеть их такими вне тронного возвышения.

— Ты должен пройти с нами, — сказал один из них.

— Для чего? — я едва успел встать с постели и еще не вполне проснулся.