Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро - [46]

¹⁰⁰⁵ А ты на небеса вознесся вновь

И спустишься вторично к нам с высот,

Когда людей на Страшный суд сзовешь.

Равны в день этот станут сын с отцом,

С причетником духовное лицо,

¹⁰¹⁰ Архиепископ с голяком-слугой,

С вилланом граф и с герцогом король —

Получит каждый за грехи свое.

К апостолам ты был безмерно добр:

Неронов луг блюсти поставлен Петр;[279]

¹⁰¹⁵ Его сподвижник Павел — обращен;[280]

Иона рыбам не пошел на корм;[281]

От голода излечен Симеон;[282]

И Даниил спасен во рву от львов;[283]

И кару Симон-маг понес за ложь;[284]

¹⁰²⁰ А Моисею видеть довелось,

Как куст горел, не становясь углем.[285]

Коль вправду ты детей своих оплот,

Не дай меня сразить иль взять в полон.

Как быть мне, коль к врагу не подойдешь?

¹⁰²⁵ Вооружен язычник до зубов:

Он арбалет закинул на плечо

И булаву повесил на седло.

Один лишь ты, кем Лонгин был прощен,

Способен мне в опасный миг помочь».

¹⁰³⁰ Тут графу молвит сарацин в укор:

«Как видно, сердцем робок ты, Гильом.

Надеялся я: вот боец лихой,

А ты клинок пустить боишься в ход,

Но я тебя своим достану все ж»

¹⁰³⁵ Меч обнажил язычник с быстротой,

Пришпорил арагонца своего[286]

И недругу такой удар нанес,

Что сквозь забрало острие прошло,

И рассекло кольчужный капюшон,[287]

¹⁰⁴⁰ И сбрило у Гильома прядь волос,

И кончик носа отрубило прочь,

Чем и дразнили рыцаря потом.[288]

Упал на холку конскую клинок,

И, надвое разрублен, рухнул конь.

¹⁰⁴⁵ На графе расползлась кольчуга врозь —

Колец в песок свалилось до трехсот,

Но выронил меч из руки Корсольт.

Гильом вскочил, встал на холме крутом

И вынул Жуайёз[289], свой меч стальной.

¹⁰⁵⁰ Врагу он норовит попасть в висок,

Однако сарацин настолько росл,

Что меч лишь на плече прорезал бронь,

И расползлась под ней кольчуга врозь —

Колец в песок свалилось до трехсот.

¹⁰⁵⁵ Но оказался все ж доспех хорош —

Удар уколом слабым турок счел.

Корсольт промолвил рыцарю в упрек:

«Как видно, сердцем робок ты, Гильом:

Слабее ты, чем овод жалит, бьешь».

¹⁰⁶⁰ Кричит весь Рим, хоть крик похож на стон,

И вторит папа, побелев лицом:

«За своего слугу встань, Петр святой!

Коль он умрет, навеки нам позор:

Во храм твой больше не придет народ,

¹⁰⁶⁵ Не будет месс и проповедей в нем».

XXVII

Бестрепетно стоит боец французский,

А нехристь мчит туда, где холм покруче:

Он при ударе выронил оружье —

Клинок, которым графский конь разрублен.

¹⁰⁷⁰ Ушел на арбалетный выстрел турок,

За булаву схватился, повернулся

И грянул на Гильома, скаля зубы.

Он в пене весь и схож со зверем лютым,

По чьим следам сквозь чащу псы несутся.

¹⁰⁷⁵ Щитом закрылся граф Гильом в испуге,

Но так его ударил недруг дюжий,

Что лопнул щит посередине тут же

И булава вошла в него снаружи

Через навершье, сквозь дыру большую,

¹⁰⁸⁰ Быстрей, чем коршун падает из тучи,

Затем по шишаку скользнула гулко,

Забрало окончательно погнула.

Не спас бы бедных римлян граф могучий,

Когда б не Дева и не присносущий.

¹⁰⁸⁵ Весь Рим кричит, унять не в силах ужас,

И вторит папа: «Петр святой, послушай,

Коль граф умрет, нам всем придется худо

И месс во храме у тебя не будет:

Погибну я, и прекратятся службы».

XXVIII

¹⁰⁹⁰ Идет у графа кругом голова —

Был тяжек им полученный удар,

Но все ж он замечает сквозь туман,

Что турок сильно утомил коня,

А сам немало крови потерял.

¹⁰⁹⁵ Нетрудно спешить нехристя сейчас,

Но граф щадит упорно скакуна:

Его решил он у врага отнять,

На нем отныне хочет ездить сам.

Вновь на Гильома недруг мчится вскачь,

¹¹⁰⁰ С насмешкой попрекает смельчака:

«Взять верх, француз трусливый, не мечтай.

Полноса лишь осталось у тебя.

К Людовику пойдешь ты на хлеба,

И отречется от тебя родня,

¹¹⁰⁵ Ты видишь: не спастись тебе никак.

Тебя на части мне рассечь пора:

Галафр, мой дядя, ждет к столу меня,

Дивится, что так долго медлю я».

К луке передней сарацин припал,

¹¹¹⁰ На графа нападает в лоб опять,

Его достать старается с седла.

Проворно рыцарь отскочил на шаг,

Встал так, чтоб метче поразить врага,

И не избег удара басурман,

¹¹¹⁵ Меч грянул в золотой его шишак,

С которого посыпался хрусталь,

Кольчужный капюшон прорезал враз,

В куски подшлемник плотный изорвал.[290]

Эмиру темя раскроил на пядь.

¹¹²⁰ Поник коню на шею супостат,

Не может снова булаву поднять.

«За нос воздал я свой! — воскликнул граф. —

К сеньеру не пойду я на хлеба,

Не отречется от меня родня».

¹¹²⁵ Гильом ремень подщитный с локтя снял,

Щит бросил на безлюдный склон холма.

До безрассудства был воитель храбр:

Останься турок невредим и здрав,

Погиб бы тут же граф наверняка,

¹¹³⁰ Да не дал бог язычнику воспрять.

Не стал Гильом бесстрашный медлить зря,

Булатный меч покрепче сжал в руках

И нехристя рубнул по шее так,

Что лопнули завязки шишака

¹¹³⁵ И с вражьих плеч скатилась голова,

А труп качнулся и с коня упал.

Не стал воитель время зря терять:

Меч, нос ему отсекший, с турка снял,

Но тут же бросил — он не великан;

¹¹⁴⁰ Затем взглянул на вражьи стремена —

Длины в них лишней локтя полтора.

Гильом укоротил их кое-как,

Вдел ногу, сел в седло не без труда,

Взялся за древко своего копья,

¹¹⁴⁵ Рывком извлек его из мертвеца,

В крови застывшей руки измарал.

«Создатель, — молвил  он, — тебе  хвала

За скакуна, что в схватке мною взят.

Мне все богатства Монпелье[291] отдать

¹¹⁵⁰ Сегодня было б за него не жаль».

Валом валит весь Рим встречать бойца,