Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро - [47]

Но папа обгоняет горожан,

Целует первым рыцаря в уста.

Бертран подходит к дяде весь в слезах,

¹¹⁵⁵ Готье с Геленом плачут в три ручья —

Такой их пронял за Гильома страх.

«Вы живы, дядя?» — говорит Бертран.

Граф молвит: «Жив по милости творца,

И хоть короче малость нос мой стал,

¹¹⁶⁰ Длинней отныне именуюсь я».

Сам прозвище себе он дал тогда:

«Пусть знают все, кто хочет мне добра,

Вся Франция и все Берри[292] сполна —

Гильом Короткий Нос зовут меня».

¹¹⁶⁵ Вот так и звался с этих пор смельчак.

Гильома отвезли в престольный храм.

Всяк стремя подержать ему был рад.[293]

Употчевали славно удальца —

Шел пир, пока не занялась заря

¹¹⁷⁰ И не пришла для дел иных пора.

«К оружью, храбрецы! — Бертран вскричал.  —

Коль дядею моим убит вчера

Тот враг, что остальных сильней стократ,

Наш долг — сломить хотя бы тех, кто слаб.

¹¹⁷⁵ Вы ж, дядюшка, останьтесь отдыхать:

Мучений и трудов довольно с вас».

Послушал это граф, захохотал:

«Со мной, племянник, спорить не дерзай.

Тем, кто влечет паломников сюда,

¹¹⁸⁰ Клянусь[294], что без Гильома бой начать

За все богатства Монпелье не дам,

Но самолично встану в первый ряд,

И меч мой нынче не покроет ржа».

Весь Рим от этих слов возликовал,

¹¹⁸⁵ И стал последний трус отважней льва.

Пусть нехристи дрожат: их ждет беда.

Так долго мешкать было им нельзя.

На них готовы римляне напасть.

XXIX

Выходит из шатра Галафр-язычник.

¹¹⁹⁰ Наряд на нем по-королевски пышен.

«Урон невосполним, — он молвит свите. —

Убит Корсольт врагом на поединке.

Бог христиан воистину всесилен.

Снять поскорей палатки прикажите.

¹¹⁹⁵ Бежим! Какой у нас еще есть выход?

Коль римляне нам дать успеют битву,

Мы восвояси не уйдем живыми».

«Вы правы», — басурмане согласились.

Четырнадцать горнистов затрубили,

¹²⁰⁰ Пришел в движенье лагерь сарацинский.

Гильом во вражьем стане шум услышал,

Сказал своим: «Замешкались мы слишком.

Спастись решили бегством сарацины.

Вперед во имя божие! За ними!»

¹²⁰⁵ Окрестность огласилась кличем римлян.

Встал в первый ряд Гильом, лихой воитель,

Как накануне он ни утомился.

Пришпорил Алиона смелый рыцарь,

И конь в галоп пошел неудержимо:

¹²¹⁰ Полегче у него стал всадник ныне.[295]

Меж двух холмов язычников настигли.

Две рати там в жестокий бой вступили,

Голов от тел немало отделилось.

Был граф Бертран особенно неистов:

¹²¹⁵ Сломал копье, клинок из ножей вырвал;

Взмах — и по пояс рассечен противник;

Кольчуги для Бертрана — что травинки;

Он за удары воздает сторицей.

Под стать Бертрану и Гелен рубился,

¹²²⁰ Готье Тулузский тоже дрался лихо,

Но граф Гильом был всех неустрашимей.

Издалека Галафра он завидел,

Пришпорил скакуна, щитом прикрылся.

Пришел король в изрядное унынье,

¹²²⁵ Кагю и Магомету стал молиться:

«Ужель меня ты, Магомет, покинешь?

Прибавь мне сил, не откажи в защите,

Чтоб с честью принял я Гильомов вызов».

Коня пришпорил басурман спесивый,

¹²³⁰ Но граф Гильом ничуть не устрашился.

Враги друг друга рубят что есть силы,

Расколоты у них щиты стальные,

Зияют на кольчугах звонких дыры —

В любую без труда клинок проникнет.

¹²³⁵ Но бог Гильома недругу не выдал,

И Петр за своего бойца вступился:

Остался граф живым и невредимым,

А сам попал так метко в сарацина,

Что из стремян удар Галафра вышиб

¹²⁴⁰ И скакуна его на землю кинул.

С седла почти без чувств король свалился.

Навершье шлема у него разбито,

Подшлемные   завязки  расскочились,

А распаленный боем победитель

¹²⁴⁵ Уже стоит над ним с мечом в деснице.

Язычник тут же головы б лишился,

Не удержи Гильома бог всевышний:

В  плену немало  христиан  томилось,

Спасти их надо было от кончины.

XXX

¹²⁵⁰ Был граф Гильом могуч и духом смел.

К своим ногам он недруга поверг

И голову ему б мечом отсек,

Но возопил король Галафр: «Не бей!

Коль ты — Гильом, не причиняй мне вред.

¹²⁵⁵ Тебе меня взять выгоднее в плен.

Тогда отпустят короля Гефье,

Жену его, и дочку вместе с ней,

И пленных тридцать тысяч человек.

А если я умру, им тоже смерть».

¹²⁶⁰ «Клянусь святым Денисом, — граф в ответ, —

За это пощадить тебя не грех».

Уселся поудобней граф в седле,

Галафр ему вручил свой добрый меч,

И к папе короля повел храбрец,

¹²⁶⁵ А триста прочих пленных шли вослед.

Смекнули  сарацины  наконец,

Что сдался их законный сюзерен,

И бросились бежать что духу есть,

До Тибра не замешкались нигде,

¹²⁷⁰ Попрыгали на палубы галер,

От берега отплыли побыстрей.

Галафра вновь Гильом нашел меж тем.

Неверный под оливою сидел,

И граф повел к нему такую речь:

¹²⁷⁵ «Король, во имя божие ответь,

Когда вернешь ты пленников, и где,

И кто их снимет с ваших кораблей?»

Король промолвил: «Твой вопрос нелеп.

Тем,   кто   встречает  пилигримов   здесь,

¹²⁸⁰ Клянусь, что вам не поступлюсь ничем,

Пока не буду окрещен как след.

От Магомета проку нет в беде».

Вскричал Гильом: «Хвала тебе, творец!»

За папой он послал, и тот приспел.

¹²⁸⁵ Немедля приготовили купель,

И окрещен король был в тот же день.

Избрал он в восприемники себе

Гильома, и Гелена, и Готье,

И тридцать рыцарей, что познатней —

¹²⁹⁰ Меж ними всяк был истый удалец.

Лишь имя сохранил король и впредь,

У христиан в ходу оно теперь.

Тут воду принесли[296], все сели есть;

Когда ж обильный кончился обед,

¹²⁹⁵ Вновь поднялся Гильом, лихой боец:

«Во имя господа, царя небес,

Король, мой славный крестник, мне ответь,