Песнь надежды. Том 4 - [17]

— Это, можно сказать, исторический документ. Пока он есть — любой не слишком дальний родственник может продолжить род, даже если мы все погибнем.

— Не слишком дальний, это…

— Например, наша старшая сестра, которая уже не в роду. Короче, от нашего поколения все братья и сёстры, что выйдут из рода.

— Двоюродные?

— Уже не котируются. А вот их родители, братья и сёстры наших родителей — да. Двоюродных, конечно, можно приплести, но много мороки и всё будет зависеть от короля и суда. Троюродные точно мимо.

— Значит, по сути, сейчас только братья и сёстры отца и мы?

— Ага. А учитывая, что отец наш — единственный ребёнок, то и того меньше по сути, — усмехнулся Диор.

Глава 116

Самые дорогие реликвии хранились, как я и предполагал, в Айсэрена Монтаро — алтаре, куда меня однажды привела мать, чтобы проверить меня на родство с родом Бранье.

Забавно, я её уже матерью зову…

Я подошёл к мавзолею, который будто собрали наспех из прямоугольных плохо вытесанных серых камней, остановившись прямо перед каменной дверью. Что там мать говорила?

— Предки, я пришёл у вас кое-что забрать. Пропустите меня.

Не сказать, что из меня прямо-таки лилось уважение, однако я старался сказать это с почтением, как и было положено. Если они умеют заглядывать в душу, ясное дело, что поймут, насколько мне плевать на них, но то ли им тоже плевать на моё мнение, то ли они заглядывать не умеют внутрь, но дверь медленно поползла в сторону.

Сейчас, когда на улице холодно, из открывшегося прохода потянуло вдвойне холодным воздухом, но всё так же затхлым и пропитанным сыростью. Я не был мерзляком, но мурашки от холода по коже пробежали, когда это дыхание подземелья коснулось лица.

Вспыхнули на стенах ближайшие факела, когда я вошёл внутрь. Спустившись вниз, я оказался в уже знакомой пещере, подсвеченной флуоресцентными грибами, в конце которой прямо в горной породе была выдолблена площадка с алтарём в центре.

К нему я и подошёл, обойдя по кругу. Здесь, с обратной стороны, прикрытая каменной плитой, находилась полость. В ней я и нашёл небольшой старый сундучок. Вытащил его, поставил на алтарь и открыл.

Внутри обнаружился старый пергамент, ещё более древний, чем тот, что показал мне тогда Диор, скрученный в трубку и обвязанный красной лентой. Совсем простой, без каких-либо украшений, золотых завитушек или рисунков. Словно просто взяли потёртый пергамент и прямо на нём быстро от руки написали что-то на древнем языке, после чего оставили несколько отпечатков пальцев. Предположу, что ставили их кровью, чтобы скрепить договор.

Наверное, самый первый документ, подтверждающий появление рода, а потом, уже с развитием королевства и технологий, появлялись всё более новые и новые. Однако самый первый, подтверждающий, насколько реально давно был создан род, остался.

Прикольно…

Я скрутил его и осторожно положил обратно, после чего вытащил какой-то золотой амулет. Покрутил его в руках и положил обратно. Здесь ещё были золотые монеты, но совсем древние на вид, какой-то кубок, который я покрутил в руках, пытаясь найти что-нибудь интересное на нём, и несколько безделушек типа кинжалов, отделанных золотом и камнями, зубов каких-то чудовищ и прочего дорогого хлама.

Ничего интересного…

Единственное, что привлекло моё внимание, когда я уже собирался закрыть сундук, круглый медальон.

Он был довольно большим. Я взвесил его на руке, прикинув, что если взять за цепочку и хорошенько раскрутить, можно вполне использовать как оружие, так как таким по башке получишь — точно станешь недееспособным на ближайшую минуту, если она вообще череп не проломит.

А ещё он открывался внутри, если нажать на кнопку в центре, что я и сделал.

Зачем? Просто потому, что мог и мне было интересно, что хранилось внутри потёртого старого украшения, сделанного из простого металла, что сильно выделялся на фоне других богатств. Только внутри, к сожалению, ничего и не оказалось.

Просто пусто. Там, где должна быть фотография, была просто небольшая выемка для чего-то. Странная хрень, если честно, о предназначении которой оставалось только догадываться, хотя она мне кое-что напоминала. Джонни, с тебя берёт кто-то пример.

Неожиданно я почувствовал лёгкое дуновение ветра и быстро обернулся, руками по привычке потянувшись к поясу, на котором ничего не было. Позади стоял призрак какой-то женщины всё в том же белом одеянии, которое по непонятной причине любили как живые, так и мёртвые.

Я нахмурился, но её мягкая улыбка на губах намекала, что мне можно не волноваться. Ко всему прочему, промозглая сырость мгновенно исчезла, уступив место теплу, которое было как в пещере, так разливалось и внутри.

— Что это? — спросил я, вытянув в руке медальон, но она лишь склонила голову вбок, всё так же с улыбкой глядя на меня.

Я несколько секунду думал, после чего обошёл алтарь и приложил к нему руки, взглянув на призрака. Стоило ладоням коснуться камня, как на душе стало неожиданно легко. Легко, тепло и беззаботно, будто всё, что было во мне, неожиданно исчезло, оставив лишь умиротворение…

Я отдёрнул руки, морщась. Ненавижу, когда у меня вот так лазят в душе. Даже если мне плохо, моё дерьмо — это моё дерьмо, и пока сам не попрошу помощи, лезть внутрь мне не надо.