Пеший камикадзе - [20]
— Ты чё, солдат… — Егор заглянул в глаза Черенкова, в которых до этого «плавала» наркотическая муть, — ты себя правильно ведешь? Ты себя кем возомнил?
На этот раз, Черенков смолчал, ответив ехидной презрительной ухмылкой.
— Егор, да оставь все это на завтра. Отбивай народ… время уже позднее, — пробурчал из-за спины, сонный Кривицкий.
Егор поглядел на Черенкова. Нет, раскаяния там не было, там была бравада, самолюбие и ничем неподкрепленная самоуверенность. Егор мог бы влиять на него через личный состав, прибегнув к общественному порицанию и коллективному наказанию, путем затягивания времени отведенного на сон, но… это был не тот случай, и наказывать весь коллектив, что конечно, красноречивее любых самых торжественных и сильных слов, сейчас было бы неуместным. Наказание этого солдата вне всяких сомнений коллектив должен прочувствовать, чтобы ни у кого, никогда, не возникло желания повторить проступок. Не желая более затягивать время отдыха личного состава, в особенности, тех групп, что с утра уходили на задачи, Егор объявил построение всего личного состава на «тактическом поле», в семнадцать часов завтрашних суток. После чего, скомандовал: «Отбой!»
Внутри Егора все клокотало. Уткнувшись в подушку, Егор закрыл глаза, зажмурился. Но пьяница Черенков все равно стоял у него перед глазами:
«Что делать? Чем напугать? — думал Егор о Черенкове. — Он слышал звуки визжащих пуль и разрывающихся фугасов… видел убитых и раненых… Но то, что он делает — обезвреживая фугасы, — это нечто другое, нежели просто воевать! Это — край жизни, за который заглядываешь ежесекундно! Момент истины, не всегда зависящий от самого себя… Это миг, за которым уже не будет ничего… и он это прекрасно понимает, как понимаю это я… любой… каждый сапер. У бегущего в атаку — шансов больше… У сапера шанс — один, и он ничтожен. Что я могу… какой урок… чем воспитать?»
Лежа на кровати, Егор слышал, как за тонкой стенкой палатки солдаты успокаивали пьяницу:
— …да дайте я сейчас с ним разберусь! Да мы просто, «побазарим» по душам! Отпустите… да ни чё не будет! — кричал Черенков, вырываясь из чьих-то рук, крепко вцепившихся в него. С другой стороны ротной палатки бурлила точно такая же кровь и эмоции, как у Егор, но только подогретые алкоголем…
Егор уснул.
Каждая неделя, каждый день, каждый час становился все более угнетающим и настораживающим повторением предыдущего часа, дня, недели. Егор и его солдаты утратив чувство страха, безнадежно и с особенным отчаянием наблюдали за повторением одного и того же, и с каждым новым утром ждали очередного поражения. И это смиренное ощущение скорого и обязательного несчастья множили повторяющиеся с неимоверной частотой подрывы саперов на фугасных улицах города.
«Игра, какая-то! Чертов, день сурка… Утро, разведка, обед…», — пребывал в задумчивости Егор.
Впрочем, все эти мероприятия проходили вполне организованно. Как и всегда: утро — с подъема, разведка — с очередным подрывом, но без потерь; обед — по распорядку, что в обыденности, случалось крайне редко из-за постоянно множившихся задач. Счастьем, было возвращение из этих, казалось, бесконечных смертельных блужданий в скрипучую, трепещущую на пронизывающем ветру теплую ротную палатку.
В очередной раз, Егор небрежно и наскоро открыл дневник, сделав короткую запись:
24 декабря 2000 года (время 11:55). Сегодня повторился вчерашний день. Мы уже второй раз не обнаружили фугас и подорвались: опять на Богдана Хмельницкого. Правда, фугас, на этот раз, был мощнее. Федоров, молодец! Как он умудрился с него соскочить? Я думал, ему пизд. ц! Воронка: диаметром — порядка 2,5 метра, а глубина — 1,5.
Четвертый фугас — за ПОСЛЕДНИЕ ЧЕТЫРЕ ДНЯ!!! Два которых, — наши!
Жесть, какая! Надо что-то поменять… может, тактику?.. Прошу Бога о помощи, но это будет завтра. Завтра…
На дне воронки к верху брюхом, лежал дохлый мышонок… Он заплатил высокую цену.
В семнадцать часов, гулко ревя разговорами, личный состав роты стоял на бровке, так называемого «тактического поля». Было морозно. Похоже, пришла зима на правах хозяйки. На дворе, как-никак, — конец декабря. Едкий туман застилал неровную землю, сливаясь с ее редкими участками покрытыми снежком. Поле представляло собой пустырь, шириною около двухсот метров. Слева, неподалеку — кончалось «изгородью» из плотно растущих деревьев. Справа, и вовсе убегало настолько далеко, насколько видел глаз, не встречающий на своем пути заградительных препятствий. Противоположную сторону поля, окаймляли дикорастущие кусты, в гуще которых маячили два двухэтажных здания, вероятно, в прошлом — административные. Между ними соседствовала башня, напоминающая своим внешним видом — башню водонапорную, с треугольной, похожей на козырек постовой вышки крышей. Пустырь был северной границей дислокации бригады.
А дальше были яблоневые сады, огромные по площади. Вероятно, летом, там собирали много яблок — сочных, сладких и кисло-сладких, с оскоминой. Еще дальше — поля, не такие огромные как сады, а за ними: поселок Алхан-Чурский, дислокация 46 бригады, аэропорт «Северный»…
Равнинную часть поля, с поросшими на ней зеленеющими побегами сорной травы (и это не смотря на зиму), украшали редкие островки оледеневшего снега и таблички, на которых устрашающе читались слова: «Осторожно, мины!»
Молодой человек — Сергей Марьянинов становиться свидетелем страшного дорожно-транспортного происшествия, в котором под колесами престижной иномарки погибает молодая семья. Водитель дорогого автомобиля — сын заместителя Губернатора, — влиятельного правительственного чиновника. Испытывая сострадание, неподдельный интерес и в ожидании справедливого суда Сергей следит за выжившей в катастрофе женщиной, а спустя время и за освобожденным под залог сыном областного чиновника, по вине которого произошло ДТП… Дорогие адвокаты разваливают резонансное уголовное дело.
Эта книга — одно из самых волнующих произведений известного болгарского прозаика — высвечивает события единственного, но поистине незабываемого дня в героическом прошлом братской Болгарии, 9 сентября 1944 г. Действие романа развивается динамично и напряженно. В центре внимания автора — судьбы людей, обретающих в борьбе свое достоинство и человеческое величие.
В документальной повести рассказывается о москвиче-артиллеристе П. В. Шутове, удостоенном звания Героя Советского Союза за подвиги в советско-финляндской войне. Это высокое звание он с честью пронес по дорогам Великой Отечественной войны, защищая Москву, громя врага у стен Ленинграда, освобождая Белоруссию. Для широкого круга читателей.
В увлекательной военно-исторической повести на фоне совершенно неожиданного рассказа бывалого героя-фронтовика о его подвиге показано изменение во времени психологии четырёх поколений мужчин. Показана трансформация их отношения к истории страны, к знаменательным датам, к героям давно закончившейся войны, к помпезным парадам, к личной ответственности за судьбу и безопасность родины.
Третья часть книги рассказывает о событиях Второй Чеченской войны 1999-2000 года, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Содержит нецензурную брань.
Простыми, искренними словами автор рассказывает о начале службы в армии и событиях вооруженного конфликта 1999 года в Дагестане и Второй Чеченской войны, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Честно, без камуфляжа и упрощений он описывает будни боевой подготовки, марши, быт во временных районах базирования и жестокую правду войны. Содержит нецензурную брань.
Авторы повествуют о школе мужества, которую прошел в период второй мировой войны 11-й авиационный истребительный полк Войска Польского, скомплектованный в СССР при активной помощи советских летчиков и инженеров. Красно-белые шашечки — опознавательный знак на плоскостях самолетов польских ВВС. Книга посвящена боевым будням полка в трудное для Советского Союза и Польши время — в период тяжелой борьбы с гитлеровской Германией. Авторы рассказывают, как рождалось и крепло братство по оружию между СССР и Польшей, о той громадной помощи, которую оказал Советский Союз Польше в строительстве ее вооруженных сил.