Пещера - [12]

И так вот Сиприано Алгор гораздо раньше, чем предполагал, вернулся домой. Соседка Изаура Эштудиоза, или для краткости – просто Изаура, – дала ему совет разумный и дельный и, очевидно, уместный в возникшей ситуации, а будучи применен к общему мироустройству, он легко и просто навел бы в нем порядок, который с небольшой натяжкой можно было бы счесть идеальным. Удивляло лишь, что соседка высказала его с исчерпывающей естественностью, прямотой и четкостью, подобно тому, как человек, спрошенный, сколько будет два плюс два, не теряет время на раздумья и вычисления и не прибавляет сперва к двум один, а потом к получившимся трем – еще единицу. Изаура права, прежде всего следует уважать желание животного и его волю, воплощенную в деянии. Кто бы ни был его хозяин, или – благоразумно уточним – его прежний хозяин, он уже утерял право предъявлять претензии: Это моя собака, поскольку, по всей вероятности и очевидности, Найдён, обладай он даром речи, сказал бы однозначно: Этого хозяина я не хочу. И потому будь тысячекратно благословен разбитый кувшин, и похвальное намерение подарить женщине в трауре новый, и – добавим, несколько забегая вперед, – встреча, случившаяся в этот сырой и хмурый день, весь сочащийся влагой, неприятный плоти и тягостный душе и совершенно не располагающий к тому, чтобы – если только речь не идет о совсем еще свежих потерях – скорбящие отправились навестить могилку близких. Без сомнения, все пошло на пользу псу Найдёну, и он может оставаться, где захочет и сколько душе угодно. Есть и еще одна причина Сиприано Алгору вздохнуть с облегчением и приободриться – не надо будет стучаться в двери к родителям Марсала, живущим в этой же деревне, ибо и без того не самые задушевные отношения испортятся еще больше, если он явится к сватам без предупреждения. Впрочем, он уверен, что Найдён им не принадлежит, семейство Гашо, насколько ему известно, держит больших сторожевых псов. Наше с тобой утро удалось, сказал Сиприано Алгор Найдёну.

Через несколько минут они были уже дома. Когда гончар поставил машину, пес пристально посмотрел на хозяина, понял, что на время освобожден от своих штурманских обязанностей, и удалился, но – не к конуре, а всем видом своим непреложно показывая, что принял наконец решение обследовать местность. На цепь его, что ли, посадить, с беспокойством подумал Сиприано Алгор, наблюдая за его эволюциями, а тот обнюхивал и метил свои владения то там, то здесь: Нет, не стану привязывать, захотел бы – давно сбежал. Он вошел в дом и услышал, что Марта говорит по телефону: Подожди-подожди, вот он. Сиприано Алгор взял трубку и без предисловий спросил: Есть новости. На другом конце линии Марсал Гашо после краткого молчания дал понять, что считает неправильным такое начало разговора между зятем и тестем, целую неделю проведшими в разлуке и потому ничего не знающими друг о друге, а потому неторопливо поздоровался, осведомился о здоровье, но Сиприано Алгор ответил на приветствие значительно суше, а потом без паузы или перехода сказал: Я жду, я целую неделю жду, посмотрел бы я на тебя на моем месте. Извините, я только сегодня утром сумел поговорить с начальником департамента, объяснил Марсал Гашо, не пожелав, пусть даже и не впрямую, показать, что заметил совершенно незаслуженную резкость тестя. И что же он тебе сказал. Сказал, что вопрос пока не решен, но ваш случай – не единственный, повышение и спад спроса – это ежедневная рутина Центра, это его собственные слова. А ты что по этому поводу думаешь. Что я думаю. Ну да, как тебе показалось по тону, по тому, как он на тебя смотрел, – пойдет он навстречу. Вы ведь сами, по собственному опыту знаете, что у них всегда такой вид, будто они думают о чем-то другом. Это верно. И если позволите говорить с полной откровенностью, скажу, что они, похоже, не будут больше покупать у вас посуду, у них ведь все просто, интерес либо есть, либо его нету, прочее им безразлично, и середины для них нет. А для меня, для нас – тоже все так просто и тоже середины нет, спросил Сиприано Алгор. Я сделал все, что было в моих силах, но ведь я всего лишь охранник. Да уж, большего ты сделать не мог, ответил гончар, и голос его дрогнул на последних словах. Марсалу Гашо, который уловил это, стало жалко тестя, и он попытался выдать невнятный прогноз: В любом случае дверь не захлопнулась, ведь он всего лишь сказал, что изучает вопрос, а потому надежда не потеряна. Надежды питать мне уже не по возрасту, Марсал, мне бы самому прокормиться, мне нужна определенность, причем прямо сейчас, а не завтра, которого может уже и не быть. Понимаю вас, отец, жизнь ведь это бесконечные спуски-и-подъемы, но не стоит отчаиваться, у вас есть мы с Мартой, есть и останемся, будет у вас гончарня или нет. Нетрудно было понять, куда клонит Марсал своими речами о семейной солидарности, и, по его мнению, все проблемы, как нынешние, так и грядущие, будут раз и навсегда решены в тот день и час, когда они втроем обоснуются в Центре. При других обстоятельствах и при другом расположении духа Сиприано Алгор ответил бы язвительно и резко, но сейчас оттого ли, что его своим меланхолическим крылом приосенила покорность судьбе, оттого ли, что не лишился пса Найдёна и это стало окончательно ясно, оттого ли – да кто ж его знает, – что сыграла свою роль краткая беседа двоих людей, разделенных кувшином, но, так или иначе, гончар отвечал зятю мягко: В четверг в обычное время заеду за тобой, если до тех пор будут новости, позвони – и, не давая Марсалу времени ответить, свернул разговор словами: Передаю трубку. Марта обменялась с мужем несколькими словами, сказала: Ну, поглядим, чем все это кончится, потом попрощалась и дала отбой. Сиприано Алгор в это время уже вышел и понуро присел в гончарне на один из кругов. Это здесь когда-то сердечный приступ, стремительный как молния и столь же разящий, оборвал жизнь Жусты Изаски. Марта присела на скамейку у другого круга и принялась ждать. По истечении долгой-долгой минуты отец поднял на нее глаза и тотчас отвел их в сторону. Марта сказала: Недолго вы были в поселке. Недолго. И обошли всех, спрашивая, не это ли их пес, не знают ли, кто его хозяин. Не всех, поспрашивал кое-где, а потом понял, что не стоит продолжать. Почему же. Это что – допрос, что ли. Что вы, отец, всего лишь хотела вас развлечь, больно смотреть, какой вы грустный. Вовсе я не грустный. Ну, угрюмый. И это тоже нет. Ладно, как хотите, но расскажите мне, почему решили, что не стоит продолжать. Подумал, что если у пса был хозяин и он от него сбежал и, хотя мог вернуться, не вернулся, значит хотел на свободе поискать себе другого и, следовательно, нет у меня права поступать против его воли. Ну, если смотреть на дело с этой стороны, вы поступили правильно. Вот и я так сказал, этими самыми словами. Кому сказали. Сиприано Алгор не ответил. Но потом, хотя дочь всего лишь спокойно смотрела на него, все же решился: Соседке. Какой соседке. Той, с кувшином. А-а, вы отнесли ей новый. Ну да, а иначе зачем бы я в машину его положил. Разумеется. Ну и вот. Ага, если я правильно поняла, это она убедила вас не искать прежнего владельца. Она. Значит, умная женщина. Вроде бы да. И получила за это кувшин. Скверные у тебя мысли. Не сердитесь, мы же просто разговариваем, что плохого в том, что вы подарили ей кувшин. Это так, но есть у нас дела поважнее, а ты делаешь вид, будто все благополучно, дальше некуда. Именно об этих делах я и хотела поговорить. Не пойму, зачем тогда было ходить вокруг да около. Потому что мне нравится разговаривать с вами, как будто вы не мой отец, нравится воображать, что мы просто два любящих друг друга человека, отец и дочь, которые любят друг друга по долгу родства и любили бы друг друга безо всякого долга, просто как друзья. Я сейчас расплачусь, разве ты не знаешь, что в мои года слезы так предательски близко. Я сделала бы все, чтобы увидеть вас счастливым. Однако же уговариваешь меня переехать в Центр, хоть и знаешь, что ничего хуже со мной и случиться не может. Я-то думала, что хуже всего – расстаться со своей дочерью Это запрещенный прием, проси прощенья. Прошу, в самом деле запрещенный, простите. Марта поднялась, обняла отца, повторила: Простите меня. Да неважно, отвечал гончар, были бы мы малость посчастливей, не говорили бы так. Марта придвинула скамейку, села рядом с отцом и, взяв его за руку, начала: Покуда вас не было, я вот что придумала. Ну, слушаю. Оставим покамест Центр, ехать или не ехать с нами – это вам решать. Верно. Это будет еще не завтра и даже не через месяц, а когда придет время, выберете сами, ехать или оставаться, это ваша жизнь. Спасибо и на том, что позволяешь мне дышать. Не позволяю. Ну, что дальше. Вы уехали, а я пришла сюда поработать и первым делом осмотрела наш склад, заметила, что нет больше вазочек для цветов, и решила наделать новых, и тут вдруг, когда уже положила глину на круг, поняла, что продолжать вот так работать вслепую – глупость несусветная. Почему вслепую. Потому что никто не заказывал мне вазочек маленьких или больших, и никто не ждет с нетерпением, когда я завершу работу, чтобы со всех ног прибежать за ними, а я имею в виду не одни только вазочки, а все, что мы изготавливаем, большое или маленькое, полезное или нет. Понимаю, но все равно должны быть готовы. К чему. К тому, что возобновятся заказы. А ну как не возобновятся, а Центр перестанет покупать, как мы жить будем и чем, неужто дожидаться, когда шелковица созреет или Найдён поймает полудохлого кролика. Тебе с Марсалом опасаться нечего. Отец, мы же условились не говорить о Центре. Ладно, давай дальше. Ну так вот, даже если произойдет чудо и Центр возобновит заказы, во что я не верю, да и вы, отец, тоже, хоть и обманываете себя, сколько же времени сидеть нам сложа руки или мастерить плошки и миски неизвестно зачем и для кого. В нашем положении ничего другого не остается. Я так не считаю. А как ты считаешь, что за волшебная мысль пришла тебе в голову. Другое надо делать. Если Центр отказался покупать одно, сомнительно, чтобы согласился брать другое. Может, так, а, может, и нет. Объясни толком, о чем ты. О том, что нам надо перейти на кукол. Каких еще кукол, вскричал Сиприано Алгор с изумлением и негодованием, никогда в жизни не слышал я такой чепухи. Да, дорогой мой отец, будем делать кукол, статуэтки, амулеты, фигурки, разные игрушки-безделушки, называйте как хотите, только не считайте чушью, пока не дождались результатов. Так говоришь, будто уверена, что Центр станет покупать у тебя эту дребедень. Я ни в чем не уверена, кроме того, что нельзя сидеть и ждать, пока мир рухнет нам на головы. На меня уже рухнул. На вас – значит и на меня, помогите мне, и я вам помогу. Я столько лет мастерил только посуду и ничего другого не лепил, что, наверно, и навык потерял. Я бы могла сказать то же самое, но если наш пес пропал, чтобы найтись, как разумно объяснила вам Изаура Эштудиоза, то и наши с вами навыки, если и пропали, могут найтись. Это авантюра и плохо кончится. Плохо кончилось и то, что не было авантюрой. Сиприано Алгор молча поглядел на дочь, потом взял ком глины и придал ему приблизительные очертания человеческой фигурки. С чего начнем, спросил он. С чего всегда начинали, ответила Марта, с начала.