Песенка для Нерона - [11]

Пауза. Если напрячь слух, можно было расслышать скрежетание, с котором кавалерийские мозги переводили драхмы в сестерции.

— Слишком много. Мы давать пять сестерции.

— Сам знаешь, что ты можешь сделать со своими пятью сестерциями. Если нет, спроси хорошего врача.

— Пять сестерции, — повторил кавалерист погромче. — Честная цена за веревка. Точно как рынок.

В ответ раздался смех.

— Правильно, — сказал он. — И пусть вороны обклюют мои кости, если я когда-нибудь что-нибудь продам правительству по честной цене. Двадцать драхм, бери или проваливай.

На самом деле удивительно, что кавалеристы проявили столько терпения. Солдаты вообще не отличаются кротостью, особенно северные ауксиларии. Не знаю, что именно сказал сержант, потому что он сказал это по-галльски, но чтобы понять общий смысл, не обязательно быть полиглотом. Через мгновение мы услышали, как грек кричит:

— Ладно, я вас предупреждал, — после чего, полагаю, веревка полетела с обрыва.

Жаль, что я пропустил следующий эпизод, поскольку если что и доставляет мне удовольствие, так это хорошая драчка — если я, конечно, я наблюдаю за ней со стороны. Судя по результатам, это была эпическая битва, потому что через некоторое время грек сказал:

— Ладно, с этим все. Оставьте их в покое и давайте посмотрим на телегу, — и вскоре мы почувствовали, что телега движется. В правильном направлении, спешу добавить, а не то я бы не рассказывал вам эту историю.

Я, конечно, как зажмурился, так и не открывал глаз до самого конца. Это своего рода мое личное суеверие — в опасные моменты я всегда зажмуриваюсь, потому что боюсь увидеть собственную смерть. В общем, когда я снова открыл глаза, то первое что я увидел, была удивительно блестящая лысая голова, сверкающая на солнце над бортом телеги.

— Итак, народ, — сказала голова (это и был обладатель таинственного голоса), — теперь насчет вас. Сегодня ваш счастливый день.

Значит, мы поднялись на ноги — это у нас получилось не сразу, поскольку судороги и слепой ужас в равной степени отстегнули нам колени — и смогли, наконец, посмотреть, что происходит.

По моему предположению, всю тяжесть боя приняли на себя как раз те десять или около того человек, которые стояли за спиной лысого персонажа, поскольку некоторые из них были ранены, а одежда запылилась, в то время как лысый мужик блистал чистотой и благоухал, что твой паж. Солдаты лежали на земле с тем распластанным, немного комическим видом, который ясно говорил, что больше они уже не подымутся; двое людей грека тоже лежали без движения, так что битва была выиграна не совсем всухую. Произошедшее с кавалеристами объяснялось тем, что люди грека сжимали в руках: мотыги, вилы, дубовые дубины, в общем, суровые крестьянские инструменты, которые с легкостью превращаются в первоклассное оружие (в конце концов, если они годятся на то, чтобы выколачивать пропитание из богини — Матери Земли — то разобраться с их помощью с несколькими смертными солдатами — это пара пустяков).

— Здесь, — сказал грек, — произошло следующее. У телеги отвалилось колесо, — хруст спиц под ударами большущей дубины указывал на замечательное внимание грека к мелочам. — Вы, бесполезный сброд, воспользовались этим, чтобы сбежать, задержавшись сперва, чтобы разделаться с этим храбрыми, верными воинами. Я со своими ребятами попытался остановить вас, поскольку мы люди законопослушные, но вы смели нас с дороги, похитив попутно молот и зубило. В общем, вот это я буду говорить, когда мне придется доложить о происшествии и потребовать компенсации убытков: два первоклассных полевых работника убиты, причинен ущерб одежде и имуществу, не забудем так же о молоте и зубиле, которые вы найдете в ящике с инструментами в задней части фургона. Если кого-нибудь из вас, жалких ублюдков, поймают, с его стороны было бы весьма любезно повторить то, что я сейчас сказал, хотя в любом случае ни один козел не поставит ваше слово выше моего, если вы так не сделаете. Пока этого не случилось, наслаждайтесь жизнью.

Что хорошо в Луции Домиции — он силен, как бык. Дайте ему молот, покажите цепь и считайте, что работа выполнена. Он как раз освободил последнего из наших попутчиков и облокотился на молот, отдыхая после очередного могучего удара, когда его позвал Грек (а точнее, нас — я держал зубило).

— Эй, — сказал он. — Вы двое.

Примерно с десяток членов нашей компании посмотрели на него с характерным выражение «кто, я?».

— Да, вы двое. Крысолицый типчик и здоровяк. Мы, случайно, не знакомы?

Говорил он по-гречески, но используй он латынь, то безусловно построил бы высказывание в грамматической форме, возможной только на этом языке: Вопрос, Предполагающий Ответ «Нет».

— Кто, мы? — сказал я. — Не думаю, господин.

Он нахмурился. Это было один из тех крепких типов с квадратными лицами, которые ухитряются выглядеть приветливо даже нахмурившись, но меня этим не проведешь.

— Херня, — сказал он. — Я уверен, что видел вас раньше. Такие уродливые рожи трудно забыть, — он еще сильнее насупился, а затем расхохотался. — Ну конечно, я знаю, кто вы. Вы — те двое жуликов, которые пытались обмишулить моего двоюродного брата Фрасилла на рыбном рынке. Я же помогал вас поймать.