Том Хольт: “Белоснежка и Семь Самураев”
Глава 1
Однажды, в большом лесу стоял маленький домик.
Не все маленькие домики в большом лесу милы или очаровательны или даже безопасны. Некоторые забиты по самую крышу украденными радио-приемниками для машин; в других хранятся самогонные аппараты для производства лунного сияния, называемого так потому, что одна неосторожно уроненная спичка может привести к вспышке, видной с Луны. А есть и такие, в которых живут страшные серые волки, одетые, как бабушки эпохи королевы Виктории, но, впрочем, это уже никого, кроме них самих, не касается.
Но этот конкретный домик действительно мил. По дверному косяку подобно молодым служащим в иерархии крупной корпорации карабкаются розы. В маленьком, но аккуратном садике вовсю цветут цветы; причем на этот раз это не опиумные маки, не заросли коки и не коммерчески выгодные виды кактуса для производства мескаля. Если же Вы все еще сомневаетесь, то заметим, что дверь домика - ярко-красная и с большим круглым медным молотком, что в здешних краях является чем-то вроде зашифрованного сигнала.
Это говорит о том, что по всей вероятности, если Вы войдете в домик, то не будете удавлены, заколоты, задушены подушкой или съедены, хотя Вы можете запросто умереть от неизлечимого отравления чрезмерной слюнявостью. Если Вы особенно наблюдательны, то, возможно, будете в состоянии прийти к дальнейшим заключениям относительно живущих здесь, ибо возле порога висят семь ярких курточек и шляп, а дверной косяк достигает лишь 120 см в высоту.
Заключительные доказательства находятся на заднем дворе, куда жители домика выносят мусор. Вам не придется пачкаться, копаясь в мусорных мешках: робкие и застенчивые обитатели леса с острыми как бритвенные лезвия когтями уже давно их разорвали, и теперь мусор разбросан по полянке, как конфетти в ветренный день. Здесь примерно 320 пустых банок от пива, 49 раздавленных картонных коробок из-под пиццы, грамм 150 сигаретных бычков и пепла, несколько поросших зеленой шерстью глыб сыра, предметы нижнего белья, слишком заношенные для стирки, а потому вышвырнутые, скомканные и все еще крепко пахнущие уксусом газеты и толстый рулон журналов, в которых маленькие страницы, большие картинки и не особенно много новостей.
Итак, в этом, стоящем в большом лесу, маленьком домике, сами по себе живут семь маленьких человечков, и никто за ними не следит. Никто не моет и не убирает. Никто не готовит им восхитительных, полезных для здоровья, нежирных и не содержащих излишнего холестерина блюд с изобилием овощей вместо чипсов в буром соусе; никто не напоминает им, что надо снять грязные ботинки при входе; никто не выбрасывает их старые удобные свитера, улучив момент, когда они не смотрят. Как это печально! Ужасно, ужасно печально!
Но не беспокойтесь. Все это сейчас изменится; ибо в любую минуту бедная измученная девушка спотыкаясь выйдет из леса в 20 метрах на восток от двери. Она увидит дружелюбный домик с веселенькой красной дверью и направится прямо туда, как учуявшая свежую кровь пиранья. И где-то через неделю, Вы не узнаете это место. Это неизбежно; так должно произойти. Никакой силе на Земле этого не предотвратить.
Так ведь…?
Красивая.
Обворожительная. Захватывающая. Потрясающая. Великолепная. Неземная.
Убедившись, что ничего не изменилось, с последнего любования, Злая Царица отвернулась от своего изображения в зеркале, отодвинула скрытую в стене панель, и включила ток. Поверхность зеркала замерцала голубым светом.
Она нахмурилась и забарабанила пальцами по ручкам кресла. Уже в течение некоторого времени она старалась набраться смелости и обновить эту практически устаревшую систему; медленная реакция, совершенно недостаточная память и мало ли что еще. Единственное, что можно было сказать в ее пользу так это то, что она работала. Едва.
Где-то за зеркалом начала кружиться тьма. Царица наблюдала как она медленно сгустилась в кружащийся мягкий клубок, который в свою очередь превратился в нечто более человеческое. Царица зевнула. Теоретически ей надо было бы давно к этому привыкнуть, но на самом деле ее раздражение росло с каждым днем. Она заерзала.
Клубок тьмы превратился в голову пожилого мужчины, седого и морщинистого, с холодными голубыми глазами и жесткой складкой губ, но объятого такой атмосферой одиночества и отчаянья, что даже царица, которая его туда и посадила, не любила слишких долгих разговоров с ним. Сначала он показал свой профиль, затем его лицо повернулось пока их глаза не встретились.
Запускаю ДОС, - сказала голова. Подождите, пожалуйста.
Голова исчезла, и на ее месте появилось ярко раскрашенное изображение ткущего паутину паука. Первоначально, царица хотела изобразить этим добродушное ожидание, но теперь картинка ее раздражала. По крайней мере, ей хватило ума, чтобы отключить веселенькую песенку, которую насвистывал паук, когда она его только установила. Уж если ей так захочется довести себя до безумия, существует масса гораздо более достойных и интересных путей.
И когда она уже начала подумывать, что с ее зеркалом что-то не так, паук внезапно исчез, а старик вернулся. Он едва заметно кивнул ей. Хорошо. Наконец-то.
