Пес войны - [28]

— Тебя как зовут? — спросил он.

— Дарнилл.

Гирхарт кивнул подтверждению своей догадки. Дарниллом звали великого героя-полубога; свободных людей так не называли, а вот рабам нередко давали имена в честь героев легенд. Значит, Дарнилл — раб, родившийся в рабстве, но, судя по всему, не утративший ни свободной воли, ни чувства собственного достоинства. Случай нечастый, из него может быть толк…

— Наши порядки знаешь?

— Слушать командиров и не своевольничать.

— Верно, но не только. Вот это, — Гирхарт указал на золотой браслет, выглядевший странно и неуместно на смуглом жилистом запястье, — сними. Пойдёт в войсковую казну. У нас не разрешается во время боёв иметь драгоценности. Делёж добычи — после победы над коэнцами. Ты и твои люди получат свою долю, но учти: делим только часть добычи.

Дарнилл поморщился, но браслет послушно снял. Гирхарт кивнул Исмиру, и тот забрал золотую безделушку.

— У тебя двести пятнадцать человек?

— Верно.

— Знамя, значит, — Гирхарт в раздумье побарабанил пальцами по поясу. — Что ж, пусть за тобой и остаются, я даю тебе чин лейтенанта. Подчиняться будешь капитану Харвелу, — он кивнул на стоящего рядом офицера. — Он вас разместит. Посмотрим, как ты будешь справляться. И ещё учти: ко мне здесь обращаются на «вы» и «господин генерал».

Передышка, которую получили повстанцы, ожидая подхода коэнцев, не была потрачена впустую. Таскир и Гирхарт продолжали обучение войск. Народу всё прибывало, совместная численность отрядов перевалила за двенадцать тысяч, и этих вновь прибывших требовалось обучить хотя бы основам воинской премудрости. Правда, теперь это было легче, чем в начале кампании: тогда новобранцев было большинство, и управиться с ними было непросто, теперь же большинство составляли уже освоившие науку подчинения, и вновь прибывшим ничего не оставалось, как следовать их примеру, принимая уже сложившиеся в войсках порядки.

Гирхарт сам поражался тому, как быстро ему удалось из всей той швали, которая к нему набежала, создать войско. Конечно, оно было ещё «сырым» и годилось лишь на то, чтобы бить противника при подавляющей численности, или, как тогда на дороге, из засады, но все же это было уже войско, а не толпа и не банда. А ведь две трети его и даже больше составляли беглые рабы! Таскир по-прежнему был очень разборчив в выборе бойцов, и самые буйные и недисциплинированные валились на Гирхарта. Сыграли ли тут свою роль пророчества Фрины, харизма самого Гирхарта, выписанные из Настарана опытные командиры или военные удачи, а может быть и то, что рабы привыкли подчиняться, но дела Гирхарта шли даже лучше, чем он рассчитывал.

А может, дело было в покровительстве Богов? Не зря же Гирхарт взывал к Ним перед каждым сражением, не зря принес Им в жертву вороного коня, лучшего на конюшне одной из разорённых усадеб, и даже отправил на алтарь нескольких пленников? Последнее он сделал втайне почти от всех: не стоит пугать войска, показывая, какие именно боги им покровительствуют. Да и отношения с товарищами по уже давнему побегу были далеки от идиллии, особенно после того, как Таскир увидел трофейное коэнское знамя, развевающееся у палатки Гирхарта.

К этому времени у восставших уже были свои знамена. Таскир и его люди подняли знамя свободной Рамаллы — золотой конь, разорвавший аркан, на зеленом поле. Гирхарт, поразмыслив, взял знаменем своей армии серебряный обнаженный меч остриём вверх на темно-синем, почти чёрном поле, что на языке коэнской геральдики означало намерение сражаться до конца. Кроме того, они, по примеру коэнских войск, дали свой значок каждому отряду, начиная с сотни. И вот теперь рядом с тёмно-синим плескался голубой флаг с изображенной на нем золотой дубовой ветвью.

Гирхарт долго колебался, прежде чем решился поднять это знамя. Но у Тиокреда не могло не быть своих прознатчиков в его войске, а сторонники опального императора, каковым считался и Гирхарт, должны были усиленно подчёркивать, что герб Коэны по праву принадлежит Кравту и, напротив, узурпаторы Арнари на него права не имеют. Знамя давало возможность лишний раз продемонстрировать свою лояльность императору в изгнании, и не было ничего страшного, если о нём узнают в Коэне и сделают соответствующие выводы. Но Гирхарт опасался, что из-за этого испортятся отношения с товарищами, и оказался прав. Таскир и впрямь не обрадовался, увидел в лагере символ Великой Коэны.

— Эт-то что такое? — спросил он со смешанным выражением недоверия и гнева.

Внутри у Гирхарта всё напряглось, но он невозмутимо ответил:

— Знамя.

— Я вижу, что знамя! И вижу, что коэнское, можешь мне этого не говорить. Но скажи на милость, зачем ты его вывесил? Ты ведь, кажется, собирался воевать против империи, или я чего-то не понял?

— Ты всё понял правильно, Таскир. Но это знамя — часть моей сделки с Тиокредом.

— Значит, ты всё же решил помочь ему вернуть трон?

— Так считается, — уклончиво ответил Гирхарт. — Но знаешь, Таскир, даже если и так, для тебя и для Рамаллы всё не так уж плохо. Сейчас вы тоже ему помогаете, а значит, по возвращении ему придётся с вами считаться. Один раз Кравты уже даровали вам гражданские права, и самое малое, что Тиокред должен будет сделать — это подтвердить прежний указ. Да и в любом случае, лучше Кравты, чем Арнари.