Пёс Одиссея - [54]
Улицы Цирты спали. Я дрожал, пытаясь идти вперед сквозь ночь. Струйка крови текла по моей щеке, по губам, попадала в рот. Никто не отваживался бродить по городу в этот поздний час. С тех пор как началась вся эта заваруха, в Цирте по ночам носа наружу не высовывали. Скольких убили случайно, обознавшись? Взять хоть того психа. Итака: это название звучит экзотической музыкой. Он прокладывал путь по лабиринтам своего рассудка. Как я. И спутанный клубок города как раз походил на его рассудок. Неразбериха улочек, скользких переулков — человека там не разглядеть: состарившееся лицо Цирты. Итака, должно быть, напоминала такую же каменную опухоль. Переплыть море ради того, чтобы провести остаток жизни в объятиях ужаса. Псих рассуждал верно. Искать этот город значило возвращаться к самым истокам его безумия, утыкаться в первичный узел. Змеи, свившиеся в клубок на мертвом теле, в три часа ночи блестели на моей коже, в моих мечтах.
Путешествие тянулось, отдыхало, изнемогало, как сластолюбивая женщина. И Цирта казалась мне далекой, будто сон, ее ни на что не похожее звучание утеряно, стерто временем, унесено морским ветром. Пара листков дневника выскользнула у меня из рук. Я торопливо подобрал их. Пусть от этого дня останется хоть что-нибудь! Пусть он не истает, как вечерние тени! Одиссей танцует на воде. Его корабль рассекает пену. Дуют встречные ветры, пассаты, бушуют ураганы. Но это не мешает ему идти своим путем. Путешествия становятся вечными, это всем известно.
Дома братья несут караул. Старый партизан должен прочесать густые леса, окружающие Цирту. В нашем квартале все знают, чем занимается мой отец и как строится его день. Многие семьи были истреблены из-за того, что кто-то в них был легавым, жандармом или патриотом. По возвращении домой Одиссей, набравшись ума и опыта, перерезал сутенеров, прилипших к его жене. Лезвием бритвы всех их прикончил. Но среди них не было детей. Он пощадил потомство своих врагов. Или же легенда умалчивает о столь бесславном факте. Одиссей плывет по Эгейскому морю. Киль его корабля прорезает глубокую борозду, целиком из перламутра.
Я вспоминаю о другом дне, похожем на этот. С тех пор прошло четыре года и несколько часов. Мохаммед Будиаф был сражен автоматной очередью. Четыре года насыщенной жизни — моей жизни. В них не было осуществления. Я потерял в них удачу. Много, она, конечно, не стоила. Юность. Иллюзии. Надежда. Начиная с сегодняшнего дня я иду на ощупь, бочком, по-крабьи. Ползу как улитка, прижимаясь спиной к грязным стенам Цирты. У меня нет крыльев, чтобы рвануться вверх. Их подрезала судьба, которая зачала нас страдающими. Я сел на тротуар и на нескольких листках записал эти мысли. Истерзанные строчки быстро покрыли страницу. Знаки — в боли и холоде. Капли крови на моей щеке. В Цирте все кончалось плохо. Так было предначертано.
По нашей вере, человек, еще не начав жить, читает полный отчет о предстоящем ему бытии. Какая насмешка! Почему я не расшифровал мои блуждания по небу? Видимо, инерция доисламской эпохи. Бедуины верили, что могут прочесть на небесном своде о судьбе своих караванов, а их поэты на развалинах какой-нибудь стоянки воспевали утраченную любовь. Я записал все это: кочевников, пустыню, ночь, небо. Изумруды. Драгоценные камни. Я сидел на тротуаре спящей Цирты и писал. Мурад часто заставлял меня браться за перо, читать.
— Читай, — говорил он. — Читай! Во имя того, кто…
— Ладно! Не приставай! Прочту.
Как-нибудь вечером на влажной мостовой мертвого города я тоже примусь за писание. Развалины, ждущие песен поэта. Подобно рапсоду, я стану оплакивать красотку, что раскрыла мне свои струящиеся бедра и поднесла, как чашу, свой живот. Неджму, быть может? Хамид Каим развеселил меня историей про Самиру. У меня болела голова, хмель пробирался мне в душу, я еле плелся.
Цирта бросалась под колеса такси: улицы, тротуары и фонари, одинокие ночные охранники приближались к нам огромными прыжками.
Таксист, худощавый мужчина, был в джинсовой кепке с надписью «Marlboro». При этом на стеклах и панели его машины красовались наклейки с запрещением курить. Я спросил, можно ли выкурить сигарету. Обычно я не курю по ночам. Вообще потребляю очень мало табака — в отличие от Мурада. Просто хотелось позлить этого господина в кепке. Он косо посмотрел на меня. Я сделал вид, что ничего не заметил, и зажег легкую сигарету. Он поспешно опустил стекло со своей стороны. Запах жимолости ворвался в машину. Квартал особняков. В Цирте состоятельные и бойкие селятся тут, на пологих склонах, круглящихся, как бедро зрелой девицы. Некоторые дома походили на старые заброшенные дворцы. Неджма, девушка из гостиницы, раньше жила в одной из таких альгамбр. Но в конце концов ее семья перебралась в другой район — вероятно, менее шикарный. Здесь жили только те, кто выбился в люди при ублюдочном режиме: наркодилеры, сутенеры, террористы, которых пригревали богатые торговцы овощами и фруктами. Неджма уехала в новые циртийские кварталы. «У немцев», «У венгров», «У португальцев» — они назывались по национальности тех, кто их построил, кто приехал из дружественных (как говорили по телевизору), в первую очередь социалистических и предпочтительно авторитарных, стран. На государственном уровне самая крепкая дружба возникает между диктатурами.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.