Пес, который взломал дверь - [4]

Лия же на ложку вовсе не походила, поэтому ее появление никак в моей памяти не запечатлелось. Я помню, что пригласила Артура пройти в дом, и совершенно уверена, что он от приглашения отказался. Если бы Кими и Рауди неожиданно выскочили из моей спальни, где они были временно заточены, дабы на них не сказалась враждебность Артура к собачьему племени, то это событие я бы уж точно не запамятовала. Артур тем временем, кажется, стоял под проливным дождем, судорожно вытаскивал из машины багаж Лии и передавал его нам, а уж мы сами под ливнем переправляли его ко мне на кухню. Видимо, мы обе вскоре распрощались с ним.

Я совершенно отчетливо помню, что стоило мне ступить на покрытый слякотью кухонный пол, где уже громоздились Лиины пожитки, как я стала бесцеремонно рассматривать свою гостью. Мне казалось, что в детстве у нее были светлые волосы, но, как это часто случается с золотистыми ретриверами, с возрастом их оттенок меняется на темно-рыжий, гораздо темнее, чем мой. Глаза у меня карие, как у Бака. У нее же они были голубыми. Лицо у нее вовсе не было таким же овальным, как у Артура, а скорее треугольным, и вообще, представляя себе Лию как уродину, я была в корне не права. Она на самом деле излучала здоровье. Фигурка у нее была, как сказала бы моя бабушка, точно песочные часы. Со смертью Марисы бабушка перестала употреблять это выражение. Что же касается моей фигуры, то пробирка — это единственный стеклянный предмет, с которым ее можно сравнить. Помимо нашей с Лией рыжеватости, скромного напоминания о пламени огненных прядей Марисы, ничего общего в нашей внешности не было. Я не похожа на маму. А Лия на нее похожа. Сходство поражало еще и потому, что внешне Лия выбивалась из стиля своего поколения. Ее длинные волнистые волосы были стянуты в слегка покосившийся пучок, и одета она была в черную безрукавку поверх голубой футболки поверх белой футболки с длинными рукавами; весь этот ансамбль довершали серебристо-голубые с черным шорты до колен, предназначенные для велосипедных гонок Тур де Франс.

— Что-то не так?

У нее был голос Касси, у которой, в свою очередь, был голос Марисы, но тембр у Лии был повыше и не столь хриплый.

— Нет, все хорошо. Я рада видеть тебя. Просто я хотела… познакомить тебя со своими собаками.

— С золотистыми ретриверами, да?

— Нет, золотистые были у меня раньше. Я перешла в другую веру.

Когда я открыла дверь спальни, оттуда на кухню вывалились больше ста шестидесяти фунтов маламутов и целиком и полностью меня проигнорировали. У меня в жизни было много собак, и ни одной из них не позволялось напрыгивать на людей, но Кими я завела совсем недавно, и, кроме того, детство ее прошло по принципу политики невмешательства. Да и вообще, спросите у любого человека, которому известно хоть что-то о собаках, и он как на духу скажет вам, что северные породы гораздо сложнее поддаются дрессировке. Кими не пыталась сбить Лию с ног. Ей просто хотелось подобраться поближе к лицу гостьи, а так как Лия не нагнулась, то Кими пришлось приподняться. Рауди знал, что напрыгивать не надо. Он завалился на пол у самых ног Лии, перевернулся на спину и принялся совершенно по-дурацки болтать в воздухе своими великолепными крепкими лапами.

— Ух ты! Эскимосы!

По крайней мере, голос ее звучал радостно, а я тем временем уже успела обследовать ее лицо на наличие тех признаков, которые мой папа беспрекословно считает печатью дьявола, а именно: водянистые красные глаза, хлюпающий нос, прыщи с угрями и чихание, и должна сказать, что ничего этого замечено мною не было. Лия пылко обняла Кими за шею и посмотрела вниз на Рауди.

— А у него что, приступ?

— Нет. И кстати, это маламуты.

Если у вас маламут, а люди без конца нахваливают вашу лайку, то в конце концов ваши ответы становятся совершенно автоматическими. Я не хотела начинать наше знакомство с поучений, и еще я была очень рада услышать из ее уст фразу, которая бы ни за что на свете не родилась в разговорном центре мозга моей мамы. Марисе была бы известна даже родословная линия этого маламута — Коцебу.

— Аляскинские маламуты. Познакомься, это Рауди, — сказала я, почесывая ему брюхо, — а суку зовут Кими, девочку мою. На морде у нее черные пятна. Рауди, сидеть!

Пес сел.

— Дай лапу!

Лия отпустила Кими, степенно протянула руку Рауди и в ответ получила его увесистую лапу. Он уже знал эту команду, когда попал ко мне. Кими я этому не учила, потому как давать лапу — это доминантное поведение и ни один маламут не нуждается в команде, чтобы помыкать людьми.

— Кими, сидеть! — приказала Лия. Она махнула рукой точно так же, как я, когда усаживала Рауди. — Дай лапу!

Кими, не знавшая всех правил, тем не менее ровненько села на пол напротив Лии, прижала уши к голове, что говорило о ее полном подчинении, и грациозно протянула лапу. Она нисколько не смутилась и не проехалась когтями по ногам Лии.

— Умница, — похвалила ее Лия, — хорошая собака!

Покойная Барбара Вудхауз, англичанка, ведущая телевизионных программ, была Джулией Чайлд собаководства; так вот, она утверждала, что собаки обожают звуки «х», «ш» и «с» и что для собачьего уха лучшей похвалы, чем фраза «Хоро