А стоя у лестницы, спускавшейся в переход, я устал от мельтешения лиц в торопливой толпе и замерз, особенно руки без перчаток, поочередно сжимавшие цветы. Прошло минут, наверное, двадцать, прежде чем появилась Белка. Белка опаздывала. Полы её второпях не до конца застегнутой дубленки трепыхались на ветру, а из-под шапки выбилась золотая прядь. И спешно разворачивая газету, я вдруг впервые подумал, как чарующе хороша эта Белка, эта "просто смазливая бабенка".
- О! Какая песня! - воскликнула Белка, увидев меня с цветами.
У неё это было выражение высшего восторга.
- Спасибо, Мишка, откуда ты такой взялся?
- Из дома, - соврал я. И добавил: - Пошли. Цветы замерзнут.
- Только поэтому? - улыбнулась Белка. - А на работу ты уже не спешишь?
- Да ну ее! - сказал я.
И вдруг увидел давешнюю цветочницу. Она шла нам навстречу, обхватив одной рукой свою коробку, а за локоть другой её держал милиционер. Торговка молчала, но на смуглом помрачневшем лице её ещё лежала тень недавней склоки.
Я поспешно отвернулся, когда они проходили мимо, и, глядя почему-то на Белку, тихо произнес:
- Не пошла, стало быть, торговля...
