Первый нехороший человек - [30]
Принцесса Ягодка с ревом вернулась к нам.
– Во он прет-то как бешеный! – Она сделала пару кругов, затем спрыгнула.
Кейт погладила седло.
– Теперь ваша очередь, Шерил.
– Не стоит. Вряд ли у меня какие нужно права для вождения…
Кли подвела меня к этому гротескному жуку.
– На мотоцикле катались?
– Нет.
– Это проще. Залезайте.
Я залезла.
– Вот газ, вот тормоз. Развлекайтесь.
Я нажала на газ с малейшим возможным усилием. Кейт и Кли наблюдали, как я очень, очень медленно отъехала от обочины и далее, как женщина верхом на исполинской черепахе, постепенно покатилась по улице. Интересно было оказаться так высоко и не в закрытом пространстве. Я по своему кварталу в подобной вальяжной манере не перемещалась ни разу в жизни. Дома соседей смотрелись незнакомыми, почти обесцвеченными. Пум-пум мотора заглушал все обычные звуки: я находилась внутри шумового пузыря. Беззвучно лаяла собака, молодая мама в пляжной шляпе мазала кремом от загара вопившие лица двух карапузов. Пока я катилась мимо, они затихли. Близнецы. Я их прежде никогда не видела. Да вот видела все же.
Ты куда? – спросили они хором.
До конца квартала, кажется.
Но ты за нами вернешься?
Вернусь, но не сегодня.
Они приуныли, оба. Эдак оба они – Кубелко Бонди. Чего эта душа так давно кружит вокруг меня? Осталась юной или тоже стареет? И не разуверится ли она во мне рано или поздно? Неправильный вопрос – очевидно, это я разуверюсь. Просто привычка уже такая – как запоминать номера машин. Дурацкий тик, вот и все. Я нажала на газ, и мотовездеход рванул вперед, ревя до следующего квартала. Грохот вытряс из моей головы все. До чего волшебный способ перемещаться. Я всегда считала подобные машины игрушками необразованных людей, которым плевать на окружающую среду, но, может, они и не таковы. Может, это такая медитация. Я почувствовала связь со всем вокруг, а шум мотора удерживал меня на уровне пробужденности, к какому я не привыкла. Я просыпалась и затем просыпалась заново, а потом просыпалась еще больше. Неужели все неотесанное – на самом деле мистическое? А как же огнестрельное оружие? Я развернулась. Кли и Кейт были крошечные, но я их видела – они ожесточенно махали мне возвращаться. Я попыталась выжать газ до упора. В мгновение ока надвинулась на них, и они, вереща, бросились прочь с дороги.
Они захотели устроить вечеринку.
– Это не вечеринка. Это просто кое-кто из наших с Кли друзей из старших классов, которые теперь тут живут, – сказала Кейт. – Из старых одноклассников. Да? – Кли кивнула. Она неторопливо листала страницы журнала, вновь увлеченно не обращая на меня внимания.
– Я не могу позволить ничего такого, что обесценивает пространство дома, – сказала я. – У этого есть предел.
– Ценность дома не убавится точно, – сказала Кейт.
– Громкая музыка будет?
– Ни в коем случае, – сказала она. – Я вообще музыку не слушаю.
– А питие?
– Никакого.
– Вам предстоит потом прибраться.
– Обожаю прибираться; это, типа, у меня феня.
– Ну, тогда, думаю, маленькое собрание одноклассников – не беда.
– Я вот подумываю, может, прям сейчас? И, если честно, кто-то, глядишь, и будет пить. Но я им скажу, чтоб бутылки клали в бумажные пакеты, если хотите.
Сначала явилась большая компания шумных девиц. Затем – компания юнцов, и Кейт подключила свой телефон к моей стереосистеме – проводком, который принес кто-то из юнцов. Они убрали мои мексиканские сувениры с динамиков, что я оценила по достоинству. У меня зажужжал телефон. ОНА ТОЛЬКО ЧТО МИНУТУ ИЛИ ДВЕ ДЕРЖАЛА МОЙ НАБРЯКШИЙ ЧЛЕН, НО НИКАКИХ ДВИЖЕНИЙ.
Затем кто-то из юношей выкрутил звук до абсолютного максимума, из-за чего всем пришлось орать, чтобы говорить.
А дальше последовал непрерывный поток девиц и юнцов.
Затем я отправилась в гладильный чулан и распечатала объявление о шуме, для соседей, в шести экземплярах. Оказавшись снаружи, я осознала, что музыку слышно всему кварталу и шести экземпляров недостаточно. Отправилась распечатать еще; юнцы и девицы играли в игру, в которой предполагалось брызгаться алкоголем.
ПРИЗНАЮ, ХОЧУ СЛИТЬ ЕЙ В РОТ.
И сразу следом: СОЖАЛЕЮ О ПОСЛЕДНЕЙ ЭСЭМЭС, БЕЗВКУСИЦА, НЕДОСТАТОК УВАЖЕНИЯ К КИРСТЕН. НАДЕЮСЬ, ВЫ СМОЖЕТЕ ПРОПУСТИТЬ ТО СООБЩЕНИЕ МИМО. ЖДЕМ ВАШЕГО РЕШЕНИЯ. НЕ СПЕШИТЕ!
Пришли какие-то мужчины. Молодо они не выглядели, один вообще мог быть моего возраста. Он поглядел на меня с ухмылкой. Кажется, они принесли наркотики. Определенно гашиш или ганджу, а может, и еще что-то. Уборной воспользоваться не получалось: я ждала в очереди больше двадцати минут, пока не влезла Кейт и не проорала:
– Люди, люди, люди! Эта женщина – хозяйка дома! Ее зовут миссис Биби! Пустите ее без очереди! – Она была очень пьяна. Я сказала ей спасибо, а она вместо пожалуйста провопила: – Люди типа меня – они такие! – и вручила мне свой напиток.
– Это алкогольное? – заорала я.
– Это пунш! – проверещала она мне в ухо.
Я пила его, пока пи́сала, чтобы сэкономить время, хотя больше времени мне сейчас не требовалось. На вкус – алкогольное. Все полотенца валялись на полу, пол был мокрый. ХОТИТЕ ЕЕ ФОТО? – прислал он сообщение. Я его стерла.
Прислонившись к стене в гостиной, я наблюдала за Кли. Она вскочила какому-то юноше на закорки и орала:
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».