Первый комендант - [6]

Ивана привлекал театр, культпоходы нравились, нравилось, что можно было тут же, возвращаясь в общежитие, обсудить спектакль. Иван больше слушал, сам вступал в разговор редко, боялся, что не получится так складно, как у других, как, скажем, у этой черноволосой быстроглазой девушки со звучным именем Сильва. Однажды встретил её в тресте на совещании, узнал, что она техник-строитель. Потом снова оказались вместе в театре. Однажды Сильва вытащила Ивана на заснеженные Воробьёвы горы — кататься на лыжах. Потом вместе были они на демонстрации в честь открытия семнадцатого партийного съезда, вместе их выбрали делегатами на встречу со знаменитыми полярными лётчиками, спасшими челюскинцев.

Вскоре они поженились. Вся комсомолия общежития гуляла на их свадьбе. В 1934 году у них родился сын, назвали они его Валентином. Радостный был год — работа спорилась, прораба Молчанова постоянно отмечали на совещаниях, в приказах. Одно омрачало — тесная комнатка общежития, без всяких удобств. Вдвоём-то ничего, а вот маленькому надо и воду согреть, и кашу сварить. Сильва стала уговаривать Ивана пойти к начальству и попросить лучшее жильё. Вот тогда он первый и последний раз прикрикнул на неё:

— Замолчи! Сколько людей живут в худших условиях. Просить не пойду, запомни. Живём на виду, люди не слепые, видят. Подойдёт черёд — дадут…

Так они и жили до самой войны в тесной, сыроватой комнатке.

Каждый день приносил какие-либо новости. Вот открылся Московский метрополитен, начал работу десятый съезд комсомола, вот беспримерные перелёты Чкалова, наконец, героическая экспедиция на Северный полюс под руководством Папанина. Иван, убегая на работу, покупал в киоске газеты, вчитывался в сообщения об отважных зимовщиках, дрейфующих на льдине. А через два года судьба свела его с легендарным Папаниным. Молчанова пригласили работать в управление Главсевморпути. Через месяц Молчанова неожиданно вызвал сам начальник.

— Понимаешь, браток, у нас огромная перспектива, — быстро и весело говорил ему Иван Дмитриевич Папанин. — Правительство даёт нам большие деньги. Сказали: освоение Заполярья — дело важное, начинайте. И вот мы решили перво-наперво для наших полярников дом построить. Красавец! Место дали хорошее — в центре Москвы, на Садово-Кудринской. Проект отличный. Давай, браток, жми! Чуть где затрёт во льдах, звони прямо мне, не стесняйся. Я твой первый помощник, дорогой прораб.

В тот дом Молчанов вложил всю свою душу. Завершив его, начали другой, там же, через улицу. Ещё краше. Удобные квартиры — большие, светлые, с газом, с ванными. На фасаде много лепнины, изящные карнизы. Всё это делали вручную лучшие мастера, назначенные Молчановым. Дом нужно было сдать к концу года, 1941-го, но все бригады единодушно решили: быть новоселью 7 ноября, на два месяца раньше.

Новоселье не состоялось. Ранним воскресным утром 22 июня Молчанов был на стройке, проверял, как идёт монтаж металлических лесов, — они только вводились тогда в строительстве. Поднялся на пятый этаж и вдруг услыхал внизу женский крик:

— Война началась! Немцы напали!..

IV

В понедельник 23 июня Молчанов с утра пошёл в военкомат. Целый день простоял в очереди, наслушался разговоров. Говорили о том, что немцы только пробуют нашу силу, что они сломают зубы о нашу оборону, что воевать будем на вражеской территории, что всё мировое общественное мнение поднимет голос против захватчиков и они, пристыженные, вынуждены будут убраться восвояси.

К вечеру наконец-то Молчанов подступился к столу, за которым сидел потный, охрипший майор. Он долго смотрел документы Молчанова.

— Вы числитесь в резерве Военно-Морского Флота?

— Да, я работаю в Главсевморпути, — ответил Молчанов.

— Но ведь вы строитель?

— Разумеется.

— Что разумеется? Возомнили себя кадровым военным? Так вот, стройте дома, и без паники. Время тут только отнимаете. Когда понадобитесь — вызовем.

Всё пошло как-то нескладно. Работа на стройке продолжалась, хотя с фронта поступали тревожные вести. Больше того, Молчанову вдруг дали ордер на новую квартиру. Пришлось сдать паспорта для новой прописки. Затем его рабочих стали вызывать повестками в военкомат, а в конце июля в управлении прошли митинги, во время которых многие записались в ополчение. Молчанову отказали и здесь. Вместо этого перебросили на важный объект — строить большое бомбоубежище.

В августе началась эвакуация детей работников стройконторы. Уехал и сын Валентин. Жена, которая была беременна, замешкалась, и пароход ушел без неё.

Молчанов работал круглые сутки, разрываясь между домом на Садово-Кудринской и бомбоубежищем. Метрострой давал бетон, на подмогу был брошен строительный батальон в полном составе — бомбоубежище нужно было завершить через полмесяца.

Ночами Москву бомбили немецкие самолёты. В доме на Садовой, на шестом недостроенном этаже, установили зенитную батарею. Сводки Совинформбюро приносили тревожные вести о боях на Смоленщине. Жене становилось всё хуже. Неожиданно Молчанову приказали срочно отправить её в далёкие Чебоксары, куда уезжало руководство стройконторы.

Москва пустела. Работы на бомбоубежище подходили к концу, и строительный батальон спешно отозвали на фронт. Молчанов приходил в новую пустую квартиру и часами не мог заснуть — его терзали мысли: где сын, где жена, что стало с отцом, с сёстрами?