Первый комендант - [22]

Одним из первых в новую комендатуру пришёл хорошо знакомый Молчанову офицер Онежской флотилии Кузьмин с двумя худенькими мальчуганами. Молчанов уже слышал о том, что в лагере № 3 моряк разыскал своих сыновей.

— Антонов послал к вам, — сказал сияющий Кузьмин. — Надо бы моим орлам какую-то бумагу написать, справку, что ли. Кто такие, где были. Я их скоро отправлю к бабушке в Вознесенье, вот тогда документ и пригодится.

Молчанов попросил ординарца принести чаю, выложил на стол сахар, три мятных пряника, трофейную плитку шоколада. Ребята стеснялись вначале, потом осмелели. Дружно прихлёбывая горячий чай, рассказывали они о себе.

Мать умерла в первый год. Каратели очень сильно били тех, кто перелезал за проволоку. С вышек даже стреляли. Шуру Версакова ранили. Всё время хотелось есть, лагерники давали кто что мог. Иногда всё же Вова — он был старший — пролезал под проволокой, убегал в город, просил милостыню. Лёшу Васинова поймали и крепко избили. Один охранник, его в лагере звали «палач», бил Лёшу так, что тот чуть не умер, чёрные полосы на спине у него были очень долго. А недавно каратели привезли бензин, чтобы сжечь лагерь. Но потом всё бросили и побежали взрывать и поджигать дома и заводы. Потом подошли наши корабли с красными флагами. Ребята побежали на причал и стали спрашивать о своём папе, они знали, что он моряк.

— Мы всё время ждали папочку, — сказал, заплакав, младший — Аскольд. — И вот мы его нашли. Он освободил нас от «палача».

Молчанов стоял у окна, щёки у него дрожали. Слезящимися глазами он глядел на дальние развалины, которые разбирали тонконогие девушки. Они тюкали тяжёлым ломом, укладывали пяток кирпичей на носилки и, печально опустив головы к плоской груди, медленно уходили вдаль.

— Надо, чтобы об этом знали все, — трудно проговорил Молчанов, пристукнув тяжёлым кулаком по подоконнику. — Напишите об этом в газету. Нет, пусть дети напишут. Сами, своими словами. Вот так, как мне рассказывали. Пусть все узнают, что нёс нам фашизм!

…Дверь в кабинет Молчанова не закрывалась. Две женщины с детьми слёзно просили срочно отправить их в Ленинград. Пришёл рыбак по фамилии Никонов, сказал, что пригнал полную лодку рыбы и хочет отдать её солдатам. Молчанов послал с ним двух бойцов, приказав:

— Рыбу отвезёте в лагеря, ребята. Пусть детям уху сварят…

Позвонил начальник штаба батальона Писаревский:

— Разведчики обнаружили колодцы фугасов на судостроительном заводе. Я послал туда срочно бронемашину с Жидковым. Он только что связался со мной по рации. Говорит, точь-в-точь такие же мощные колодцы, как в порту.

— А как в городе?

— Разминирование почти завершено, Иван Сергеевич. Обезврежено около пяти тысяч мин. Считаю необходимым представить Жидкова к боевой награде.

— Уже представил. Список сапёров самый многочисленный. А на завод я сейчас выеду сам…

С выездом Молчанов, правда, несколько задержался. Пришёл директор краеведческого музея Дорошин — немолодой, усталый человек. Стал просить Молчанова написать несколько страниц о боевых действиях батальона в Свирско-Петрозаводской операции.

— Мемуары — не моя стихия, — мягко отказался Молчанов. — Спасибо за честь, меня ждут неотложные дела, вы уж извините…

Обедал Молчанов на «Марсовом». Рассказал Антонову о минных колодцах, о том, что решил перестроить мост через Лососинку. Сам сделал проект — в горсовете он понравился, Дильденкин обещал хороших плотников. К концу обеда в кают-компанию вошёл вахтенный офицер и доложил, что неподалёку сел гидросамолёт и к нему послана шлюпка. На самолёте прилетели московский журналист, фотокорреспондент и художник с погонами майора. Они дружно отказались от обеда, а стали жадно расспрашивать обо всём. Фотокорреспондент снимал моряков, Кузьмина и его ребят, фотографировал Молчанова с его неразлучным биноклем. Художнику тоже понравилось мужественное лицо комбата, и он захотел написать его портрет тут же, на носу корабля.

— Вы первый комендант города. Фигура, — рокотал художник, устанавливая на палубе «Марсового» походный мольберт. Молчанов наотрез отказался позировать и позвонил Шенявскому, чтобы тот прислал на флагманский корабль старшего лейтенанта Молькетеллера.

— Андрей Францевич — лучший командир роты, храбрый офицер. Он первым высадился с десантом в Уйской губе. Вот он — фигура, — отбивался от наседавшего художника Молчанов.

Через час успокоившийся художник уже рисовал смущённого Молькетеллера, располагал его к себе давно забытыми душистыми папиросами «Казбек» и рассказами о далёкой Москве.

Поздним вечером в комендатуру пришёл столичный журналист, разговорились. Журналист знал дома, которые построил Молчанов, помнил многие довоенные спектакли, фильмы. Далеко за полночь проговорили они о той далёкой жизни, о скорой победе, о будущем.

Через неделю в «Вечерней Москве» появился большой очерк о коменданте Петрозаводска. А ещё через неделю Молчанов получил около десяти писем от старых друзей, от жены. На всех конвертах стоял адрес: «Петрозаводск, военному коменданту».

Молчанова одолела бессонница, он похудел, осунулся, веки глаз набрякли и покраснели. Врач Резвый делал ему уколы, но нервное напряжение не проходило.