Первый комендант - [19]

После объятий стали рассаживаться, да не хватило всем табуреток, стульев.

— А пойдёмте на свежий воздух, тут ещё дух чужой не выветрился. Открой окно, Григорий Григорьевич. В суматохе я, извините, не представил вам своего соратника. Это председатель горсовета Степанов. Вам, товарищ первый военный комендант, вместе с Григорием Григорьевичем работать рука об руку. Подружитесь для пользы дела. Пошли.

Они вышли на гранитное крыльцо, прямо перед ними чернел силуэт короткоствольной пушечки.

— Вот ведь что сделали! — Дильденкин резко умолк, проглотил комок. — Памятник такой стоял, может, лучший в стране. Перво-наперво, товарищи, надо нам создать поисковую группу. Они не могли его далеко увезти.

— Выделим разведчиков, сапёров, — сказал Молчанов.

— Надо убрать город. Вымести мусор! Загадили город хуже конюшни! — выкрикнул Дильденкин.

И словно в подтверждение его слов с озера низом пошёл ветерок, понёс обгорелые бумаги: грязные вражьи листовки, обрывки чужих газет, цветастые страницы немецких журналов.

Они пошли к озеру, обсуждая насущные дела. Антонов рассказал, что на подходе баржа с продуктами, что есть попытки организовать питание детей в лагерях, обследованы все больные — тифа, холеры нет.

Интересным был рассказ Лощакова. Он живо нарисовал картину стихийно возникшего прямо на причале в полдень 28-го митинга, как с флагманского корабля перед радостными петрозаводчанами выступил командующий Онежской флотилией Антонов, как был дан артиллерийский салют — двадцать один залп в честь освобождения столицы республики. Рассказал, что вчера и сегодня все политработники ведут беседы, политинформации в лагерях, прямо на улицах.

— Понесли они нашу морскую газету «Красный вымпел», огромную пачку. Тут же разобрали! Пришлось снова посылать за газетой. Решили выпускать специальный бюллетень для петрозаводчан, печатать будем в своей типографии на корабле. Люди истосковались по правдивому слову. Сколько слёз радости мы видели! Незабываемые минуты!

— А что скажет комендант города? — обратился Дильденкин к Молчанову, который шёл позади них со Степановым и вёл с ним оживлённую беседу.

Молчанов сказал, что в городе царит полный порядок, население проявляет высокую сознательность, нет случаев грабежей, мародёрства. Все крупные пожары ликвидированы. Многие люди из-за отсутствия жилья продолжают находиться в бараках концлагерей.

— Мы стали снимать колючую проволоку, — продолжал Молчанов, — нам помогает в этом молодёжь, но всё же людей не хватает. Начали было наводить мосты, но пришлось всех сапёров бросить на разминирование города. Мин чудовищное количество. Хорошо бы издать такой циркуляр: не занимать самовольно дома, не входить в здания, где нет таблички нашего мичмана Жидкова «Проверено. Мин нет». Все сапёры задействованы, работают почти без сна…

Остановились, Молчанов на плане показал, где выставлены заставы, где закончено разминирование… Шли по проспекту Карла Маркса, выжженному дотла. На чёрной закопченной стене разбитого гостиного двора белел аккуратный лист бумаги. На нём чётко отпечатано:

«Приказ командующего Онежской военной флотилией.

28 июня 1944 года столица Карело-Финской ССР освобождена от немецко-финских захватчиков. В целях сохранения революционного порядка в городе и его окрестностях, до прихода органов Советской власти, город объявляю на военном положении; вся власть возглавляется Военным Командованием. Военным комендантом назначаю капитана Молчанова…»

— Верный документ, — сказал Дильденкин, — только я думаю, что батальон Молчанова пробудет в городе ещё дней пятнадцать-двадцать. Работы всему личному составу хватит. Как, товарищ командующий?

— Трудно сказать, — ответил Антонов. — Но я передам ваше пожелание по команде.

На «Марсовом» радостно трепетали флаги расцвечивания. В кают-компании продолжали говорить о делах. 1 июля решено было устроить массовый субботник по уборке города, затем начать сооружение капитальных мостов, в которых остро нуждались все: и возвращающиеся из Беломорска советские учреждения, предприятия, и подходившие всё новые и новые воинские части. Решили также срочно ремонтировать городскую пекарню, которая, к счастью, была не очень сильно разрушена, попытаться наладить хотя бы одну баню — дрова были, а воду можно пока подвозить с озера лошадьми.

Говорить говорили, но и чутко прислушивались к голосу радио, ждали вечерней сводки Совинформбюро.

На столе появилась белая скатерть, чистая посуда, сверкнули забытым блеском хрустальные бокалы. После короткого тоста хозяина корабля поднялся Дильденкин:

— Ну что ж, со свиданьицем! За вас, дорогие товарищи, за здоровье всех, кто освободил наш родной город. Вечная память тем, кто погиб. Слава тем, кто продолжит освобождение нашей Карелии. Вы увидели мёртвый город, но, поверьте, мы сделаем его ещё краше, чем прежде. Пройдут годы, и вы приедете к нам с детьми, с внуками. Мы пройдём с вами по новым улицам, площадям, скверам. Поднимутся многоэтажные дома, вырастут новые кварталы. Это будет прекрасный Петрозаводск…

Он хотел сказать ещё что-то, но в этот момент мощно зазвучал хорошо знакомый всем голос Левитана: