Первый День Службы - [91]
Другие, напротив, утверждали, что Семенова живет со многими парнями в городе, но делает это до того тайно и безукоризненно, конспиративно, что, не увидев, сам и не поверишь! Как утопающий хватается за соломинку, так Шпала хотел верить в одно и опровергнуть другое. Человек пять в отдельности утверждали ему наедине, что видели своими глазами как Ларочку трахали, но кто конкретно, отказывались сообщить, ибо дали слово молчать. (Может и сами… того?) Это, в конце концов, Витьку раздразнило неимоверно (какая-то сверхъестественная конспирация, клятвы!), он прибег к физическим пыткам и установил имя этого человека. Им оказался одноклассник Володька Бережной — Беря. Следует сказать, что за Берей Ларочка действительно ухлестывала, он же относился к ней, как к дворовой собаке. Шпала отвел Берю в сторону и пообещал, что не тронет его только в том случае, если Вовка скажет ему правду, до конца, независимо от результата. И Беря сбил его с толку окончательно. Ну, представьте себе такой ответ: он, мол, не знает, спал ли он с Ларочкой! Бережной объяснил, что в действительности Семенова в нем желания никогда не возбуждала, что действительно она травмирована по части полового влечения, как он успел заметить, однако хотела, чтобы он с ней переспал во что бы то ни стало! и для этого была готова на все. И вот на дне рождения у бог знает кого из знакомых, куда они пришли вместе, когда все уже прилично напились, Ларочка потащила его в спальню. Больше он ничего не помнит. Очухался лежащий голым в кровати и рядом голая, обнимающая его Ларочка. Ему лично все равно, какой вывод сделает из этого Витька, но сам он считает, что ничего не было, потому что в таком состоянии он сделать ничего не мог. А для всей присутствующей компании, подглядывающей в щелку, он несомненно, с Ларочкой спал, в чем он сам из мужского бахвальства их уверил и взял клятву об этом молчать! Собственно, само понятие девственности уже теряло при подобном раскладе всякий смысл, ибо в мыслях своих, в поступках своих, Ларочка уже переступила порог целомудрия, остальное было делом случая. Однако, Витька тешил себя той мыслью, что если он первый сможет разбудить в Семеновой женщину, даст ей почувствовать всю полноту наслаждения взаимным обладанием, то сможет оставить ее за собой, привязать, приручить, приучить… Пока, если верить рассказанному, независимо от того, было подозреваемое или не было, именно чрезмерное, маниакальное желание быть на уровне «мировых стандартов» берегло ее для Витьки. А может, его просто водили за нос те, кто сам уже давно и широко пользовался ею? От великого до смешного один шаг. В глазах Шпалы это была великая проблема. Так страждущий подозрений и в капле воды может обнаружить целый океан страстей!
В тот день, когда случилась эта злополучная драка, стоившая летчику перелома челюсти, а Витьке трех месяцев свободы да некоторых сдвигов в психике, Шпала был немного не в себе. Днем он предпринял попытку овладеть Ларочкой. Витька пришел к ней домой под предлогом взять какой-то, якобы нужный ему на время, учебник за восьмой класс. Когда Ларочка ушла рыться в книгах, наш многострадальный герой тихонько закрыл за собой входную дверь, вошел в ее комнату. Лара все еще искала требуемую книгу. Шпала без лишних разговоров обхватил ее сзади за бедра. Ларочка восприняла это как неуместную шутку, попробовала отстранить его. Витька, особенно не налегая, все же не сдавался, повалил предмет страсти на кровать, не грубо, вроде бы баловством, стал расстегивать змейку на Ларочкиных джинсах. Она вырывалась, однако, тоже не негодуя, и шумела на него нарочито сердито: «Уйди, уйди!»
И вот в самый этот ответственный момент в спальню подъявилась на подмогу бабка. Седая, как лунь, сухая как щепка, морщинистая, как старый башмак, нос крючком, впалый беззубый рот. Кстати, отгадайте, почему в старости выпадают зубы? Да чтобы ими не скрипели от злобы и зависти! Откуда ее черт взял? Витька вообще ничего не знал о ее существовании. Родители же по его точным расчетам были на работе. Когда «Баба-Яга» подняла крик и принялась махать клюкой, Ларочка была смущена, пожалуй, не меньше Шпалы. Она попыталась обратить все в шутку (или до конца воспринимала все так?), отшлепала красного, как вареный рак, Витьку искомым учебником, выпихнула его в коридор и, вручив книгу, захлопнула перед его носом дверь. Кажется, в глубине души Ларочка была довольна случившимся, глаза, во всяком случае, у нее блестели. Шпала наоборот не склонен был воспринимать шутку, сыгранную с ним жизнью, удачной. Подсознательно он готовился к подобному шагу давно. Решимость очертя голову преступить условности, именуемые законом, накапливалась в нем постепенно, и теперь непредвиденный срыв взбесил его. Справедливо конечно будет сказать, что вечером он пошел бить подвернувшегося летуна, чтобы потренироваться перед назначенными на следующий день соревнованиями, во всяком случае Витька сам выдвинул перед собой этот довод, однако справедливо и то, что в тот день он был возбужден неудачей и оттого агрессивен, «кровожаден»!
