Первый День Службы - [65]
Ах, как хочется Витьке разбить сейчас его жирную морду. Жалкие людишки, тряпки, слизняки! И еще ропщут на то, что кругом беззаконие. Да вы же сами подставляете спину, мрази, чтобы на ней ездили все, кому не лень. Вы сами выпрашиваете палки. Это из-за вашей трусости наглеют менты. Да если бы меня сейчас на твое место, если прав, я без стеснения бы разбил рожу этому пьяному сержанту, выскочил на улицу и поднял бы крик: «Люди, пьяные менты ни за что честного человека убивают!» И они менжанули бы, менжанули бы тронуть! Когда за подготовку побега меня вели в камеру смертников двое дубаков, я впереди, руки за спину, они сзади, а меня перед этим только-что товарили эти дубаки всей шоблой, мне почудилось, что охранник хочет меня огреть сзади связкой ключей по голове. Я прыгнул в сторону, и что же эти два молодца? Они прыгнули в противоположную сторону коридора! И так мы все трое стояли с минуту, пока я не сделал руки за спину и не пошел вперед, тогда и они за мной. Вся эта публика храбра только в своих стенах, да скопом. Впрочем, тут бы и драки не понадобилось. Только сразу пресечь их наглость. У ментов глаз наметанный, ушки на макушке — чтоб самим не нарваться. Чувствуют, кого на пушку можно взять. А чуть что-сразу: «Извините, ошибочка!» и скачками вперед, дверь открывать. Да и к Витьке, лично, почему-то, в любом виде ни разу на «еманый в рот» не подходили.
— Я согласен заплатить штраф.
— Вот это другое дело! — оживляется дежурный, — значит, восемьдесят ваших, из них 25 штраф, остальные вам. — Акт составлять будем?
Сержант ширяет мужчину в условленное место и шепчет на ухо:
— Не надо!
— Н-не будем! — повторяет гражданин.
— Ну вот, так бы и давно! Сержант, проводи гражданина, чтобы его медвытрезвитель не забрал, покажи, как ему лучше выйти.
Гражданина уводят. Через минуту вбегает радостный сержант:
— Я у него еще четвертак из кармана вытащил! — хвастается он дежурному, помахивая перед его лицом, зажатой между двумя пальцами сиреневой купюрой. Дежурный отстегивает ему из реквизированной суммы, сержант уходит.
Приводят двух, снятых с поезда. Мужчина и женщина, лет обоим по тридцать.
— Это те, о которых нам радировали. Ехали без билетов, документов при себе не имеют, — поясняет дежурному приведший старшина.
— Откуда? — начинает допрос капитан.
— С комсомольско-молодежной стройки БАМа.
— Куда?
— К моим родителям в Винницкую область. — отвечает мужчина.
— Почему без документов?
— Так хотели туда-сюда в две недели обернуться!
— Почему без билетов?
— Там в кассе не достать, договорились сначала с кондуктором, а в Курске из-за буфета к отправлению опоздали, пришлось не в свой вагон прыгать, тут нас задержали, повели к бригадиру.
— Так, — делает вывод дежурный, — ее посадим до выяснения личности, а ты шли телеграмму, едь, как хочешь, но чтобы документы были!
— Пошлите запрос!
— Пошлем, а как же. Все понял? Иди!
— Нет, посадите меня вместе с ней!
— На х… ты тут нужен!
— Я один не уйду, или сажайте обоих, или выпускайте!
— Сейчас посмотрим, уйдешь или не уйдешь!
Менты выталкивают мужчину на улицу.
— Тонька, смотри не давай, слышишь! — доносится из-за дверей.
Женщину сажают в камеру. Все расходятся. Тишина. Через полчаса дежурный выходит из своей полустеклянной будки — «аквариума» и идет в спецприемник, расположенный где-то за их камерами. Слышен его голос:
— Ну что, поработать хочешь? Иди полы помой, а то третий день некому… А как же, ты думаешь для чего мы тебя сажали?…
У женщины характерный, на «О» говорок, певучие окончания. Она стопроцентная волжанка. Витька только оттуда, у него этот говор в ушах стоит. Щелчок замка, скрип дверей, шуршание наливающейся в ведро воды. Дежурный возвращается на свое место, но не надолго. Берет из стола пакетик с презервативом, кладет себе в карман. Минут через десять, когда шарканье тряпки ближе, он вновь уходит. Слышен какой-то шепот. Шарканье прекращается. Затем кокетливое:
— Ой, отстань, уйди, ха-ха!
Все приглушенно, в тишине ЛОМа еле слышно. Затем тишина, через которую все явственней начинает проступать свист учащающегося и углубляющегося дыхания: «Ах- ха, ах- ха, ах, ах, ах!… У Витьки от напряжения и таинственности в штанах становится тесно, он затаил дыхание: «Ну, еще, сейчас, сейчас!» Стук открывшейся входной двери, звон упавшего, покатившегося ведра, плеск разлитой воды.
Дежурный метнулся за стекло и обеими руками судорожно пытается застегнуть мотню. Входит мент с задержанным. Это опять неугомонный сержант кого-то прихватил. Дежурный сконфужен и оттого подчеркнуто грубо говорит, выходя навстречу:
— Это еще что за фрукт! — Руками он, между тем, заканчивает застегивать на штанах пуговицы. — Чего, стервец, натворил, признавайся!
— Ничего! — говорит парень вырываясь. — Да отпусти руки, гад!
У сержанта, видимо, мания заламывать руки до хруста по всякому поводу.
— Отпусти ему руки! — говорит дежурный. — Зачем задержали?
— Белье воровал!
— Так, сажай в камеру, утром разберемся!
— Товарищ капитан, да что это за х…ня, вы послушайте!…
— Тамбовский волк тебе товарищ! Давай, топай, пока я тебе звезды не выписал!
— Да товарищ капитан!…
— Все, я сказал! Не хочешь досидеть до утра, живо сейчас звездюлей отломим и на пятнашку оформим. Будет тут каждый сопляк выдрепываться!
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.