Первый День Службы - [64]
Вот они сели тесным братским кружком. Буль, буль, буль… Глоть, глоть, глоть… Ах! Потом базары: «Вчера с ГАИшниками в карты резались, ободрали их как липку. Полторы сотни за два часа! Вот у кого работенка — стольник в день имеют и к бабке не ходи! А здесь что? Ну, мужичонку оберешь вшивенького, часики помоешь у алкаша…»[3] Базар неожиданно прерывает громыхание в двери. Едва успевают пораспихать бутылки. Кто в угол, кто за спину. Открывают дверь. Страх на лице дежурного сменяется гримасой пренебрежения, недовольства.
Дежурный: Тебе чего, мужик?»
Мужик (судя по голосу, в годах, плачет): Падла Рыжий, хы, хы!
Дежурный: Что Рыжий?
Мужик: Да часы отобрал!
Дежурный: Где?
Мужик: Да вот здесь, напротив пивной. Он постоянно здесь огинается, со всех подношения требует.
Дежурный: Ну ты его знаешь?
Мужик: Кого?
Дежурный: Ну этого с грыжею?
Мужик: В каком смысле? В лицо узнаю.
Дежурный (назидательно прерывает): Ну ты знаешь его фамилию, где живет?
Мужик: Откуда?
Дежурный: Вот еп твою в кочерыжку! А как же я его тогда ловить буду!
Под общий смех выталкивает деда на улицу: Ты иди, дед, проспись куда нибудь!
Пьянка продолжается. Через час увлекательного общения дежурный по праву старшего прерывает сабантуй:
— Так, мудики, все хорошо, но пора и совесть поиметь! Само оно не придет и в карман не ляжет! Вам чихать, а мне наверх опять из своего кармана плати? Надо шевелиться. Работать надо! По местам!
И вот уже основательно повеселевшая и осмелевшая (обнаглевшая) толпа разбредается на добычу.
Наблюдая этот калейдоскоп все 24 часа в сутки и день за днем, поневоле нахохочешся до слез. В цирке такого не показывают, так ведь там и деньги платить надо! А здесь задарма и вволю!
Минут через двадцать двое ментов тянут уже совершенно «тверезого» товарища. Тот сопротивляется, ему крутят руки. «Я трезвый!» — пытается вразумить гражданин стражей порядка. «Так кто по твоему пьяный, я что ли?» — уже слегка заплетающимся языком, райски улыбаясь, заглядывает сержант задержанному в лицо. Его слегка штормит, оттого он крепче держит «провинившегося». «Не…не…незнаю!» — заикаясь, неуверенно мямлит мужик. Перегар от сержанта прет ему в лицо. Дежурный берет «быка» за рога:
— Где пил, с кем?
— Я не пил, — взвивается «бык», — я вообще в рот не беру, не пьющий!
Сержант сбоку ширяет ему кулаком под ребра по почке:
— Ты че прыгаешь, коз-зел! Стой спокойно, когда тебя спрашивают, а то сейчас возьмешь и в рот и за щеку! Не пьет он! Да соси ты хоть…, а шею мыть надо!
Ребром руки он резко бьет бедолагу сзади по шее. Тот от неожиданности и боли клацает зубами:
— Я не пью! — повторяет он тише и жалобно.
— Да брось, паскуда, заливать! — ширяет его сержант по почкам второй раз. — Еще галстук нацепил, коз- зел!!
Он выхватывает у мужчины из-за пиджака галстук, сморкается в него. Это уже слишком.
— Что вы делаете? Это же подарок жены! — орет «козлобык» и слезы прыскают у него фонтаном из глаз.
Дежурный хватает сержанта за шкирку:
— Иди на пост, сам разберусь!
Сержант отходит к двери, но остается.
— Значит не пили?
— Ни грамма!
— Сержант, пригласи двух понятых!
Через минуту, не больше, входят понятые, перепуганные не меньше задержанного.
— Гражданин утверждает что он не пил, чувствуете от него запах? — обращается к ним дежурный.
— Чувствуем! — неуверенно, блеюще повторяют свидетели.
— Как ваши фамилии, потом распишитесь в акте задержания. Приступайте, сержант!
У мужчины выворачивают карманы, снимают часы… Опять фокус: вместо ста двадцати рублей насчитывают восемьдесят, каковые дежурный и дает из-за стекла пересчитать понятым. Они пересчитывают.
— Распишитесь! — сует им лист с ручкой капитан.
— Распишитесь! — подталкивает сзади запуганных до крайности свидетелей сержант. Те расписываются, отходят в сторону, постоянно оглядываясь. Сержант от дверей делает им знаки рукой «валите!» На цыпочках, затаив дыхание понятые уходят.
— Ну так что, будем платить штраф, или вызовем судмедэкспертизу! — безразличным, скучающим голосом вопрошает дежурный.
Задержанный молчит.
— Так будем платить штраф?!
— Я не пьяный!… - все еще на что-то надеясь, пытается объяснить бедолага.
— Хорошо! — дежурный бросается к телефону, набирает какой-то номер.
— Алло! Медвытрезвитель? Вот тут товарищ в состоянии алкогольного опьянения… Да, отказывается, говорит трезвый… Ага, приезжайте! — Кладет трубку. — Так! Двадцать пять рублей вытрезвитель, плюс двадцать пять штраф. «Свинья» на работу, лишение премии, перенесение очереди на квартиру. А если составим на вас протокол, что буянили, то и пятнадцать суток заработаете!
Мужчина раздавлен. По всему видно — он в первый раз в таком учреждении, да и не рабочий, сразу видно, на какой-то должности, с которой неприятно вот так вот «с треском» вдруг полететь. Шпала усыхает в своей камере. Ведь дежурный даже не сказал по телефону, куда ехать. Очевидный блеф! Однако, гражданин этого не понимает, он вообще ничего не понимает в создавшемся положении и оттого боится еще больше. Дежурный отваливается на спинку стула, насвистывает арию из какой-то оперы: та-та-та-та-тар-ра-та- та!
— Я согласен заплатить штраф, — наконец робко, краснея, мямлит мужчина.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.