Первый День Службы - [24]

. Все-таки нужная вещь — выкидуха! Сразу признают в тебе культурного человека! Что ни говори, а пища юности — не деньги, а! приключения и путешествия. Их вы будете помнить всю жизнь!

О дядькиной семейной драме, свидетелем которой он стал, следующий рассказ. Дядька — вол, классный токарь-универсал, которого на заводе ценили больше иного инженера, долгие годы жил с неверной женой. Боялся бросить детей, боялся связей любовников жены. Он работал, содержал дом, она гуляла почти в открытую. Вечером к дому подъезжала «Волга» с обкомовским номером и увозила тетю Зину в ресторан, на вечеринку, или еще бог знает куда. «У моей знакомой семейное торжество, я должна на нем обязательно присутствовать, там будут такие влиятельные люди, от них многое зависит, они все могут!» Таких знакомых у тети Зины было несчетное количество. Приехавший Витька столкнулся с дядей Сашей в дверях. Представился. Дядька пожал ему руку и сказал:

— Прости, уезжаю, тороплюсь! — подхватил чемодан и зашагал прочь.

Потом, от двоюродного брата, Сергея, Шпала и узнал всю историю. Отец имел на них — детей большое влияние, воспитывал, в основном, он — мать развлекалась. Дядя Саша вовсе не был по натуре человеком трусливым. В армии, во время срочной службы, он имел звание и должность старшины роты. Шпала помнит фотографию в их семейном альбоме: дядя Саша в погонах с полосой вдоль сфотографирован у знамени части в ряду офицеров. На обороте надпись: «Брату Илье от Александра во время службы в армии». Отец старался воспитывать их, детей, людьми«…выми»: правдиВЫМИ, справедлиВЫМИ, трудолюбиВЫМИ. Жил для них, пока Сергей, старший против сестренки Ольги на три года (ему исполнилось в ту пору уже пятнадцать лет), не сказал как-то отцу:

— Па, что ты нас жалеешь? Пожалей себя! Брось мать, уходи. Я после восьми классов пойду на завод в твой цех учеником токаря. Буду работать, учиться в вечерней школе и содержать сестру. За нас не беспокойся!

И отец выбрал время, когда материны «глаза и уши» на заводе — начальница отдела кадров ушла в декретный отпуск — и рассчитался, попросив сделать все тихо. Перед тем, как Витька столкнулся с дядей Сашей в коридоре, дома была семейная сцена в духе лучших Шекспировских драм. Отец пришел и сказал матери, что он уходит из семьи. Пароход отплывает через час, билет у него в кармане, он все давно решил и взвесил. Собрал в чемодан быстро, по-солдатски, несколько пар белья, туалетные принадлежности, книги по токарному делу, свой выходной костюм. Плащ одел на себя. Больше из дому он не взял ничего. Мама Зина вешалась на дядю Сашу, падала на колени, теряла сознание, закрывала собой дверной проем, как Александр Македонский амбразуру вражеского пулемета, устраивала истерику, просила простить ее, грозила покончить с собой и оставить детей сиротами, стращала судом и тем, что не даст ему развод, своими друзьями, которые «его из под земли достанут…» Артистка она была отменная, да и скандал разыгрывался в семье не первый. Знаменитую труппу знала вся округа. Приходилось тете Зине убегать от дяди Саши, в чем мать родила, по улице, приходилось получать от него отдельные зуботычины и массовые побои. Вмешалась милиция, дядьку посадили на сутки, а потом предупредили, что посадят на года, если не прекратит издеваться над супругой. И дядька плюнул, закрыл на все глаза. Сейчас он жену не слушал, сделал все по-военному, быстро. Сергею обещал передавать вести и деньги через своих знакомых.

Серый действительно оказался парнем самостоятельным, умелым и притом таким же азартным рыбаком, как и его отец. Теперь все рыболовные и прочие снасти и приспособления перешли «по наследству» ему: маленький металлический гараж, мотоцикл «Урал» с люлькой, надувная лодка, многочисленные удочки, подхваты, донки, спининги… Он оказался по этой части самым богатым среди всех окрестных пацанов. Серега клялся, что не позволит маме Зине не только распорядиться какой нибудь из вышеперечисленных вещей, но и просто войти в гараж, ключ от которого он денно и нощно носил при себе. Витька рыбачил с Серегой с лодки на плотине. Брат удивлялся его неловкости и безграмотности в этом вопросе. Сестра была младше и находилась еще в том возрасте, когда дворовых кошек поднимают за хвосты, свято веря, что по крику их можно определить, не вселилась ли в кошку ведьма.

Понятно, что Шпала явился в семью дядьки не к месту и, главное, не ко времени, к тому же тетя Зина на Витьку как-то не так посматривала, поэтому он поспешил обрадовать своим приездом остальных родичей. Но и те тоже в восторг от Витькиного появления не пришли.

Родичи — это отцова мачеха. Деда схоронили уж года как четыре назад. Бабка жила, видимо, на скудную пенсию, да еще содержала при себе полоумную сестру, Витька же, по сути, не являлся ей никем. Бабка Арина не гнала Шпалу, но кормила раз в день постным салатом из помидоров. Это при том негласно установившемся условии, что хлеб ежедневно покупал на свои деньги Витька. Остальное время он был предоставлен сам себе, свободен, как ветер, и развлекался, как мог. За неделю Витька изъездил, истопал, излазал, изплавал весь город вдоль и поперек. Ходил на фильмы. Как раз шел «Синдбад-Мореход». Однажды попытался пробраться на плотину, чтобы посмотреть работу турбин, но его задержали и чуть было не посчитали вражеским диверсантом, проникшим с целью взорвать ГЭС. Охранялась она как военный объект. Случайно, в один из дней, набрел на дом-музей Чапаева, побывал в нем. Между прочим, по рассказам отца, Витькины предки служили у Чапая (они вообще, из века в век, у кого только не служили, от литовских рыцарей и польской шляхты, до Запорожской сечи и войск Пугачева. И всегда считали войну лучшим временем мирового круговорота вещей). Оба прадеда были лихими рубаками и на хорошем счету. У бабки Арины даже сохранились фотографии, свидетельствующие о том, что Василий Иванович как-то останавливался со штабом в их доме. Шпала самолично эту фотографию видел, правда, установить точно, кто на ней запечатлен, не мог. Чапаев выглядел на ней совсем не похожим на того, что снят в одноименном фильме, не таким бравым и вообще мало чем отличался от окружающих его солдат. Да и история, которую рассказывал ему отец, не походила на то, что о Чапаеве и о революции вообще написано в официальной литературе. По ней, как только случилась эта самая революция, пошли его прадеды служить к Чапаю. Не за белых, не за красных, а к своему мужику, здешнему, знакомому. И не за тем, чтобы монархию уничтожать, в их понятиях монархия была вещь незыблемая (как же без царя жить-то?), а затем пошли, что захотелось им, пользуясь смутным времечком, богатых сограждан потрясти, отобрать добро у того, кому оно явно лишнее, обеспечить своим семьям достаток, да и старые счеты кое с кем свести, кто при старом режиме их притеснял. Для того ведь они — войны да революции и придуманы! А то для чего ж было б задаром головы друг другу рубить? Только не принял их Чапай спервоначалу, хоть и знакомые ему были: то ли плотничали в одной артели, то ли на кулачках вместе дрались. Дал обоим от ворот поворот. Войско у меня, говорит, конное, пешим вам делать неча — ноги унести не успеете!