Первый День Службы - [239]

— В чем дело, Вить? — крикнул Потап.

— Разговор вот с ним есть. — Шпала кивнул на встающего с земли Хорька. — Должок за тюрьму.

— А-а. Ну то ваши дела, сами разбирайтесь. А этих, — он кивнул на подмогу, — мы не пустим, не боись!

Схватив шакала за шкирку, Витька поволок его за сарай. Тот, в свою очередь, упирался всеми четырьмя костями, крича при этом грозно:

— Подожди, сейчас я встану!

За углом Шпала отпустил животное и приготовился отражать обещанную атаку.

— Ну давай, ты ведь уже встал!

Хорек сжал кулаки:

— Я тебя сразу узнал! Зачем ты хочешь устраивать здесь разборки? Тут все мои ребята, они меня уважают. Нам вместе служить два года, давай тихо разберемся!

— Ага, вон ты теперь, петух, как заговорил! «Давай» в Москве членом подавился!

Хорь предусмотрительно нагнулся и удар пришелся ему в ухо. Хычник упал, встал, держась руками то за голову, то за забор, то выставляя их для защиты.

— На фуя, не порти мне портрет, я ж могу ребят позвать!

— Да… ложил я на твоих ребят, на всех разом и на каждого в отдельности! — заорал Витька.

— Ну тихо, не шуми, давай по-хорошему договоримся, чего ты хочешь?

— Как чего? Набить тебе ебало и ввалить за щеку!

Ответчик весь сжался в комок, запищал плаксивым голоском:

— Ну на фуя ты Шпала, ну не надо, я же не виноват, у меня тогда не было выбора. Если бы я против тебя не подписался, меня бы Козырь опустил. Что я один, что ли? Вся хата!

— И все вы пидорасы! Козырю жопу лизали, чтобы он вас не отгреб.

— Ему потом на зоне дали по башке за беспредел, опустить хотели — Цыган заступился!

— А ты-то тут причем? Ты что ль предъявлял?

— Ну и я рассказал, когда спросили, как в камере было.

— Да ты — шлюха что угодно скажешь. В камере Козырю шестерил, на зоне ему предъявили, сам же своего хозяина и продал.

— Ну ты же знаешь — поддержки у меня на тюрьме никакой не было! Подельника опустили, он фуганул. Нужно было как-то приспосабливаться, чтобы и мне за него не предъявили.

— Че ты, сука, переводники ляпаешь! Какой спрос с тебя за подельника? Ты сам за себя отвечать должен! Ты же керосинчику в огонь плескал, когда я с Козырем поцапался. Ты ему нозил: «Слабо!» «Слабо вам в домино сбацать»; «слабо в коробочку»; «Слабо Шпалу на воду обыграть»… Когда хата была за меня — ты молчал. Когда против — делал все чтобы настроить еще больше!»

— Сам знаешь, в любой хате есть крайний. В нашей без поддержки были я и ты. Ну, Чечет еще… Его хотели крайняком пустить. Он на взросляке-подельнике выехал, на его авторитете. К Козырю и Мерзе подшестерился. Значит, крайним должен был стать кто-то из нас.

— Если виноватого не находят, его назначают! На меня метили, а я бы против камеры не потянул. Ты еще так-сяк держался. Вот я и переводил на тебя стрелы. Если б против тебя не настраивал, они бы меня выбрали! Ты, между Дрочим, сам виноват: слишком независимо себя ставил! Чуть бы им подыгрывал и мне тогда пиздец!

— Пидор ты гнойный, и понятия у тебя пидорьи! Каждый из вас только за свою жопу дрожал, потому и продались Козырю с потрохами. А теперь вы мне каждый за свои поступки ответите! Знаешь поговорку: «На хитрую жопу есть хуй с винтом!» Так что допрыгался, заголяйся!

— Витек, ну не сердись! Витек, ну только не это, что хочешь для тебя сделаю!!

Хорек упал на колени.

— Матерью клянусь!

— Не трожь мать, пидор вонючий! На хер ты мне, тварь, нужен. Что ты для меня сделать можешь? Ну что, скажи! Ты же проститутка по жизни! Как демократы, точно! Завтра опять попадем в одну камеру и ты снова будешь переводить на меня стрелы, свою жопу выгораживать…

— Не, Витек, против тебя больше никогда! Я теперь знаю, что ты ни в жизнь крайним не окажешься! Я всегда за тебя…

— Знаем, знаем! До тех пор, пока я сильный вы все, хуесосы, за меня. Как президентская команда! Таких, как ты, сам бог велел на хуй пялить. Тебя сегодня не округлишь, ты же завтра и предашь… К тому же, зачем тебе целка? Все равно тебя рано или поздно выебут. Ты по жизни пидор!

— Я на зоне понял, Витек, я все понял.

— Что ты понял?

— Что надо быть человеком. Я теперь буду человеком!

(Предвыборные заверения бывшего демократа!) Дальнейший разговор сделался бесполезен. Хорек человек — это не укладывалось у Шпалы в голове! Как можно стать «лицом века», кого-либо или чего-либо боясь? Не дав отчета перед собственной совестью за унижения, которым позволил себя подвергнуть! А если возможно им оборотиться, то каким? Очевидно представления у Груздя с Хорьком на сей счет разные. Лично по Витькиным, «чистым» можно сделаться, только рассчитавшись сполна со всеми своими врагами! А это нереально: они будут возникать снова и снова. И, значит, остается лишь стремиться к идеалу. Настоящий парень должен не бояться ничего — последнее тоже неосуществимо! «Человек — звучит гордо!» Ему же хвалиться пока нечем. Хотя расчет с Хорьком прибавит крупицу самоуважения. Должник понуро стоял, ожидая своей участи. Но бить не защищающегося — это саморазвращение! Сложные чувства боролись в Витьке. Спускать врагам можно только в рот или в жопу. А прощать — значит плодить порок! Бить без нужды — не уважать себя. Как же взять со «стрелочника», чтобы вариант был оптимален? Ебанутые мысли! В конце концов, кому Шпала собрался предъявлять? Выставлять обвинения можно врагу. А это холоп, лакейская рожа! Она будет служить новому хозяину так же усердно, как старому. Вернее даже более! Холоп угождает господину за деньги, а эта мразь за страх! Ее можно отъебать хоть сейчас, хоть слегка погодя! Жопу, честь, совесть дешевка давно потеряла. (Как наша передовая интеллигенция!) Все перечисленное теперь принадлежит тому, кому блядь служит. Выходит шоха — тоже профессия! Стоит ли презирать мандавошку за то, что она живет и думает не так как человек? Ведь с ее, мандавошкиной точки зрения, последняя еще весьма неплохо устроилась! На самом, можно сказать, теплом и влиятельном месте! Не то что прочие бездари! В лесу, на морозе… Она многого достигла в жизни: в поте лица не вкалывает, а ведет праздное существование. Сплошные ночные пирушки, балы да гастроли! Челночные рейсы в загранку, за бугор! И налогов, между прочим, с оборота не платит, как прочая черная кость! Потому — от хозяина льготы имеет! (На вывоз стратегического сырья, в том числе!) Принадлежит к придворной свите! Питается с царского стола — сосет кровь с хуя вождя! За что, естественно, как и положено придворному гарему, восхваляет его мудрость и потенцию. Много всяких мандавошек с царского хуя кормятся! Одни из них пишут оды существующему порядку вещей, другие поют всевозможные дифирамбы царящей вокруг демократии (раньше ведь всяческих паразитов уничтожали нещадно! Элементарные права личности нарушались), третьи скачут по лобку, как по сцене в студии Останкино. Доносят до прочего люда своим искусством весть о плодотворном его члене, смысле жизни и о любви вообще. Так как считают себя поголовно талантливыми, раз уж на государственном пособии, диетпитании и спецпайке! Безусловными знатоками всевозможных возвышенных сексуальных чувств и придворных интриг многочисленных. Законодателями и носителями интеллигентности и культуры. Еще бы! Ведь профессия у них тонкая, деликатная, можно сказать, умственная! В сфере обслуживания ебашат! Круг знакомств (хозяина) широк. Много интересных людей встречали, обслуживали, обсасывали, лично знают, слышали. Вращались в светских кругах! Связи приобрели могущественные. Опять же, каждая у хозяина на счету и в фаворитах ходит!