Первый День Службы - [177]

   Куряне мои — славные воины,

   Под трубами повиты,

   Под шеломами взрощены,

   С конца копья вскормлены.

   Дороги им ведомы,

   Овраги ими знаемы,

   Луки у них натянуты,

   Колчаны отворены,

   Сабли наострены,

   Сами скачут, как серы волки во поле,

   Себе — чести, князю — славы ищучи, —

почему-то припомнились вдруг Шпале, глядя на них строчки восьмисотлетней давности «Слова о полку Игореве». Да, тут ничего не скажешь, выучка налицо!

Физиономия у Краба была замечательная. Нос его походил на двугорбого верблюда, прилегшего отдохнуть в пустыне у источника. Этим источником был левый голубой глаз. Нос старательно огибал его и в то же время наползал на соседний серого цвета правый глаз. Видимо, это было знаком лихого скандального характера в прошлом. Смею Вас уверить, уважаемый читатель, что из всех кривых носов, тех, что огибают левый глаз и набегают на правый значительно больше, чем обратных. Витька был левшой, так что Крабу предоставлялся сейчас счастливый случай исправить правовыпуклую конфигурацию носа на значительно более редкую обратную. Разглядев как следует душегубов, Шпала деловито развернулся к ним спиной и пошел по полутораметровой ширины проходу меж двумя рядами коек к дальней стене комнаты. За ним, выдерживая безопасное расстояние двинул Баран, чуть подальше на подхвате Краб. Натка наблюдала турнир с прежнего места. Не доходя до стены, Витька развернулся и занял, таким образом, самое выгодное из всех возможных здесь положений. По крайней мере, можно надеяться, что второй так просто не зайдет ему в тыл. Рожи у обоих курян были такие, как будто они шли с дубинами на медведя, Шпала же наоборот, настроил душу на спокойное течение и постарался расслабиться, как можно сильней, это было его первейшей заповедью еще с боксерских времен. Знал по опыту: стоит только утратить хладнокровие, задергаются суетливые мыслишки, вслед за ними в унисон задрожат, загудят, как подтянутые струны нервы, напрягутся мышцы и сразу все к черту: наполовину теряется реакция, хлесткость, резкость удара, исчезает маневренность, быстрота. Рабочие импульсы, как в засоренном радиоэфире, вязнут в шуме ненужных бестолковых ощущений. Прочь все лишнее! Сейчас он аппарат, настроенный на строго определенную операцию. Все мышцы максимально ослаблены, сигналы от них и к ним почти отсутствуют — затишье — эфир чист. Весь внимание, Баран начал издалека — с разминки, а именно с ходьбы на месте. Он так медленно приближался, да еще шевелил губами, что казалось поет какую-то строевую песню и потому экономит отпущенное пространство, чтобы допеть до последнего куплета. А ну как ошибется, шаг лишний останется или, наоборот, не хватит? Интересно, долго он этот номер готовил? Вторым упражнением была ходьба в присядку. С середины комнаты атакующий пригнулся пониже, расставил, как клешни, руки, ноги на ширине прохода, кулаки сжал до лиловых оттенков, челюсти до хруста. Ребристые бугорки у соединения челюстей портят овал лица, придают ему ишачий вид. Левый бок вперед, шажки еще более микроскопические, крадущиеся, шепот срывается на шипение. Так пока дойдешь, устанешь!

— Я давно хотел с тобой рассчитаться, и вот этот час наконец настал. Теперь ты мне за все, за все ответишь-ш-шь! — театрально, с чувством, давит он из себя.

Ага, оказывается этот Баран аутотренингом занимается! Есть такая порода людей, которая верит в то, что говорит. У этих тоже свои проблемы, так входят в роль, что потом сами не могут отделить правду от вымысла. великий поселковый брехун Селепа, например, для этой цели постоянно держит в курсе своих дел друга Бражникова. Сообщает ему всю точную информацию, чтобы в случае чего, после очередного забреха можно было справиться о том, как все было на самом деле. Со стороны, конечно, эти заклинания смотрятся эффектно, даже нравятся публике, однако гораздо полезнее просто практично прикинуть, куда провести первый удар.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Несознательные прокуроры считют демократов за людей и дают за них по всей строгости! Оно и отсидеть не жалко, лишь бы человек был хороший. Данила-мастер вынимает голову из промежности Хозяйки Медной горы, в то время как Левша ее подковывает. Баронесса рассматривает через узор оптического прицела театр военных действий, а ее любовник, шепча стишки и молитвы, под кроватями заползает ей в тыл. Халявщик доит члена президиума.

Информацию, заключенную в словах Барана, Шпала пропускает мимо ушей, зато как завороженный следит за движениями челюсти. Она видна ему словно через узор снайперского прицела. «Дальность три метра, дальность два с половиной… удобный разворот, неудобный, центр тяжести смещен влево — вправо…» Все-таки Баран замучил Витьку своими заклинаниями. Он так долго подбирался, что сделалась скука. Центры отвечающие за подготовку к бою начали уставать, ослабили внимание. Поступила информация о том, что мускулы без движения затекают потихоньку. А курянин все еще никак не мог досказать свой бесконечный стишок. «Главное, вырубить Барана с первого удара», — рассуждал от безделья Шпала, тогда с Крабом он уж как-нибудь потягается, несмотря на его каратэ. На сей раз сдаваться и поддаваться Виктор никак не собирался. Пусть еще скажут спасибо, что он сам сунулся им в руки, а то б достали его! Можно было вообще не чикаться: уложить Барана у двери, а потом Краба за дверью. Но такое «пиратское» нападение Шпала посчитал ниже своего достоинства. Он ведь тут пасся месяца три, доил их, припугивал, если надо, а теперь так вот позорно через окно! Нет уж, не доставит Груздь им такого удовольствия, дорого курянам достанется победа!