Первый День Службы - [160]

Зазвучали тосты, зазвенели стаканы, зачвиркали о блюдца вилки, зарычали изголодавшиеся желудки. Шпала, как тогда, на проводах у Лобана, добросовестно принимал дозу за дозой, хорошенько закусывал и радостно ощущал про себя, что его сегодняшняя неудача с Семеновой отдаляется, блекнет, уходит из круга действительности. «Черт с ней! — раззадорившись сивухой, думал он. — В конце концов считать меня за идиота она уже никогда себе не позволит. А любовь?… Любовь — это материя сложная, нежная, как капроновый чулок, к примеру, Проволокой ее не скрутишь, цыганской иголкой не заштопаешь! Бывает ли она вообще такая, какую мы ее ждем? В конце концов то, что будет сегодня между ним и Наташкой — тоже любовь!» От этих мыслей Витьке стало приятней ощущать себя, поднялся общий тонус фантазии и вторящей ей плоти. «Нужно будет пить поменьше, чтобы не ударить лицом в грязь на этот раз!» Наташка пила мало, как все присутствующие девчонки и была у парней нарасхват. «Пусть мылятся! — думал насмешливо Шпала. — Бриться-то я буду!» Пригласив «Королеву бала» на танец Витька спросил ее на ухо нетерпеливо, жадно:

— Пойдем?

— Попозже! — так же тихо, одними губами игриво ответила Наташка.

Она резвилась неустанно, самозабвенно, как дитя. не жалея ног. Еще бы! Ведь усилия оплачивались самой ценной валютой — вниманием парней! Это заколдованный круг, цепная реакция: уверенность в себе рождает внимание, внимание — уверенность в себе и так по восходящей спирали. Из девчонок уже осталась Наташка одна. Подружки с парнями исчезли тихо и незаметно среди всеобщей бестолковой сутолоки. Она стянула на себя взгляды и помыслы стольких парней!

— Ну что, пойдем?

— Попозже!

Шпала уже слегка обиделся: «В конце концов если Натка хочет сменить партнера, он ведь не против, но зачем держать его заложником?» Ишь, как глазенки строит всем подряд! А те и рады стараться, идиоты: друг перед другом, друг перед другом! Нет, что ни говори, а мужики определенно дурнее баб. У них во время возбуждения мышление перестает функционировать — сперма на мозги давит! Начинают думать спинным мозгом! Стали бы вот так же девчонки толпой выкобениваться перед одним единственным парнем?

В стае, между тем, кажется, проклюнулся лидер, которому Натка явно оказывала предпочтение перед остальными.

С Бараном из Курска она танцевала чаще других (почти через раз), уже неоднократно позволила себя чмокнуть в щеку и ощущать, оглаживать всею его трепетной грудью.

— Что ж, пора уходить! — решил Витька. На всякий случай он еще раз пригласил Наташку, чтобы очистить совесть.

— Ну что, Нат?

— Какой ты нетерпеливый!

— Почему? Я просто не хочу даром терять время!

— Дело твое!

— Спасибо!

И он освободил ее из своих объятий.

— Ты уже уходишь?

— А что же мне еще здесь делать?

— А я?

— Как хочешь!

— Хорошо, я пойду с тобой, только отшей от меня вон того типа, — Натка кивнула на Барана, — он усиленно набивается меня провожать и я устала ему отказывать.

«Прямо уж так и устала, небось опять хочет увидеть бой гладиаторов!» — мелькнуло в голове у Шпалы. Он оттащил залетного кавалера в сторону.

— Слушай, земеля, — Шпала дружески и одновременно немного снисходительно положил Барану руку на плечо, — вот с той девчонкой чтобы я тебя рядом больше не видел, ферштейн?

— Кстати, ты когда мне пятнадцать рублей отдашь? — попытался контратаковать новоиспеченный ухажер.

— Во! — Витька сунул собеседнику под нос пятерню, сложенную в неэтичную фигуру. — В Фонд мира! Купить хочешь? Она дороже стоит!

— Сколько? — в тот же миг, в сердцах, с надеждой хватаясь, как утопающий за соломинку, выпалил Баран.

Шпала посмотрел на него как бы заново, после долгой разлуки, с интересом и азартом, прикидывая, сколько можно слупить с этого страдателя по женским прелестям.

— Что ж, — после некоторого раздумия, неторопливо, растягивая слова, как бы боясь продешевить, пропел он, — я думаю… на полсотни… она потянет!

Витька явно издевался над незадачливым покупателем: тому кто смог бы Натку увлечь, Гроздев отдал бы ее даром.

— Значит, если я заплачу тебе полсотни ты отступишься от нее? — проницательно глядя ему в глаза, выкрикнул курянин.

В голосе его мешалась тревога быть обманутым, страх потери и трепетная страсть обладания. Шпале стало смешно.

— Баран, ты сколько получаешь? — с веселым удивлением спросил он, — Или, может быть, ты дочь миллионера гребешь?

— Отстань! — каркнул тот, лихорадочно, дрожащими неверными руками шаря по всем карманам. — Я сейчас! — и исчез куда-то.

Через секунды он возник вновь, держа в руках две новые хрустящие двадцатьпятки.

— Значит так, — срываясь на верхних нотах, проговорил клиент, — я плачу тебе полста, как договорились, прощаю долг и ты отступаешься от Натки, согласен?

— Согласен! — все еще как бы во власти услышанного анекдота проговорил Витька.

Он ждал истинной концовки, развязки, когда можно и должно смеяться. Вот если бы сейчас эти бумажки вдруг оказались конфетными фантиками, Шпала бы понял юмор и хорошенько посмеялся. Но бумажки, сунутые в его руку, были реальностью: два ломкие, хрустящие, раскрашенные как павлиньи перья четвертака. А вот Баран переместился в пространстве и уже азартно танцевал какое то «Железное танго» или «Краковяк вприсядку». Подождав еще чуть-чуть и не ощутив прилива смеха, Шпала с сожалением посмотрел на благородные билеты, зачем-то проверил на свет водяные знаки. Увенчанная звездами лысина вождя была на месте и оттого он загрустил еще больше.