Первый День Службы - [141]

Наверняка разыскиваемых им компаньонов уже нет на прежнем месте, однако, для Чавы это уже не имеет никакого значения. Водоворот захватил его и теперь выплюнет из себя лишь полностью отработанным. С этого момента все Чавыны помыслы направлены только на удовлетворение возникшего желания. При этом он проявляет чудеса сообразительности и изобретательности. Если даже за душой у Чавы нет ни гроша, что большей частью и случается, то он напьется так же аккуратно, как если бы его, скажем, поили специально. Впрочем, реакция еще обратима до тех пор, пока внутрь ему не перепадет хоть несколько капель «живительной влаги». В трезвом виде, вернее сказать, в невкусившем виде, Чава, хотя и целиком захвачен идеей, еще не способен по каким-то внутренним причинам пойти на преступление, еще не отпущены какие-то глубинные подсознательные тормоза. С момента же возлияния все иные желания оставляют его и в ход вступает простой, но надежный, редкий генетический код: выпить; еще больше выпить; еще еще больше… и так до отруба. Не было такого случая, чтобы Чава бросил на полдороге. В поисках денег на добавку Чавин, увидев открытую дверь балкона, лез по водосточной трубе и забирался в чужую квартиру, не имея представления, дома ли хозяин. Увидев в такси под ногами монтировку, хватал ее и, угрожая убийством, грабил водителя… Он был отчаянным парнем в недопитом виде!

Замечателен финал. В разные периоды Чава кончал по-разному. Одно время, напившись до определенной кондиции, он начинал демонстрировать свою храбрость встречным и поперечным, искать ссоры, и ему непременно набивали физиономию, что и было конечным пунктом его программы. В другой период, (обычно летом) Чава по пьянке непременно ссорился с подругой. Витька видел одну сцену такой размолвки. Они оба отдыхали тогда в профилакториях. Шпала в своем от котлостроительного завода, Сашка в своем — от железной дороги. Профилактории стояли рядом и в тот день в Чавыном показывали фильм. Витька пришел, занял место, начал искать глазами друга. Он быстро заметил его девчонку — Юлечку, красивую, статную, она занималась в кружке парашютистов и уже сделала несколько прыжков (очередная Витькина зависть) Но где же сам Чава? Спросить у Юли было неудобно, в этих вопросах Сашка вел себя как ревнивый самец. Начался фильм и Шпала, отбросив всякие мысли, окунулся в сюжет. Уже ближе к концу сеанса из коридора в зал ввалилось что-то сопящее. Витька сидел недалеко от входа и сразу признал — это Чава.

— Сашок! — шепнул он.

Чава уставился на него мутными глазами и спустя минуту вдруг гаркнул на весь зал:

— Витюха!

Он подскочил к Шпале и принялся его обнимать, жать руку, как будто сто лет не видел и ужасно соскучился. В пьяном виде он был чересчур приветлив и общителен. Такие нежности Витька отнюдь не приветствовал, он оттолкнул сердечного друга опять в коридор:

— Ты что, очумел? Я тебя в упор не знаю!

Чава вновь засопел, и отвернувшись от Шпалы всем телом, прилип к дверному косяку, стал смотреть кино. Чуть погодя, Витьке стало совестно перед другом, он решил загладить вину.

— А ты что к Юлечке не идешь? — опять шепнул он.

— Она здесь? — воскликнул Чава ничуть не тише прежнего.

— Тихо! Вон она сидит! — Витька показал пальцем.

— Где? — рявкнул Чава.

— Да тихо, я тебе говорю!

В зале уже шикали, Шпале стало неудобственно. На кой черт он с ним связался? «Долго мы не виделись и на хера мы встретились!» романс называется! Кое-как объяснил Чаве координаты и рад остался, что сбыл его с рук. Чава выпрямился, потоптался на месте, ища равновесия и ложась на курс, дождался, пока его перестанет раскачивать и осторожно, как канатоходец, пошел по центральному проходу. Дальнейшее можно было видеть на экране: сначала на нем показалась Чавына голова, потом плечи… Вот голова опять начала раскачиваться, это Чава делает новый поворот и ловит равновесие. На крики он внимания не обращает (не до того!), сосредоточенно выдерживает равновесие и, в крайнем случае, опирается на чью-либо макушку. Добрался, наконец, его силуэт исчез с экрана. Чава встал буквой «Зю», нагнулся к самому лицу сидящего и так минуту или две стоит перед ним, рассматривая вплотную. Не то! Чава опять выпрямляется, делает несколько шагов по ногам, опираясь на удивленно поднятые на него лица, склоняется опять. Еще пару минут заглядывая в самое лицо, рассматривает сидящую. Наконец раздается ликующий крик:

— Юлечка, а я тебя ищу!

Зал в экстазе начинает гудеть. Юля что-то темпераментно выговаривает Чаве, в ответ только глухое, ровное, обиженное сопение. Наконец, Сашка с размаху плюхается рядом, отворачивает от подруги лицо. На нее он тоже теперь обижен! Через десять минут сквозь звуки фильма все отчетливее начинает прорываться храп.

Но вот сеанс наконец кончился. Шпала выходит на улицу одним из первых, не дожидаясь толкучки, и ждет друга. Толпа все валит и валит, а где же Сашок? Когда вышли почти все, Витька заглядывает в уже залитый светом зал. Чава лежит на прежнем месте и воодушевленно дает храпака. На следующий день Чава в печали: поругался с Юлькой. Наконец, самым невероятным феноменом было то, что зимами, в самые лютые морозы Сашка, где бы и при каких обстоятельствах он не напился, в каком бы беспамятном состоянии не был, обязательно очухивался в одном и том же месте: в селе Грязном, в канаве, через дорогу напротив дома, где жила его бывшая одноклассница Тукмачева Галя. Чава при этом клялся-божился, что в трезвом виде он о ней даже не вспоминает. Возможно. Однако, факт остается фактом! Однажды Шпала с Чавиным ездили в Харьков — в соседнюю республику, Сашке нужен был отрез ткани на брюки, а в Икске ничего путевого не купишь! Витька за компанию и на халяву. Отрез они, естественно, не купили, но напились жестоко, так, что отрубились сразу же после посадки в обратный поезд. Последнее, что было в памяти Шпалы, это слова Чавы: