Первый чекист - [13]

Утром действительно камеры оказались закрытыми. Но днем ссыльных вывели на часовую прогулку во двор. Времени было очень мало, однако Дзержинский успел все-таки поговорить с товарищами, и ссыльные потребовали начальника тюрьмы. Лятоскевич явился немедленно — он, видимо, ждал этого.

— Льготы ваши, господа, отменены и, пока вы здесь, восстановлены не будут. — Он презрительно оглядел стоящих перед ним заключенных. — Можете жаловаться, господа.

— Нет, мы не будем жаловаться, — спокойно ответил Дзержинский.

— Отчего же! — насмешливо поднял бровь Лятоскевич. — Этого права я у вас не отнимаю.

— Мы найдем другой способ защитить свои права, — тоже насмешливо ответил Дзержинский.

Ночью план был продуман во всех деталях. На другой день во время прогулки заключенные незаметно окружили находившихся во дворе надзирателей и солдат и по команде Дзержинского обезоружили их. Сделано это было с такой быстротой, что никто из охраны даже не успел дать предупредительного выстрела. Один из товарищей предложил немедленно бежать, но Дзержинский категорически запротестовал; бежать без подготовки — это значило либо быть немедленно пойманными, либо погибнуть в тайге. Дзержинский предложил не бежать из тюрьмы, а наоборот, остаться в ней, как в крепости, а солдат и надзирателей выкинуть за ворота.

Так и сделали.

События в Александровском централе настолько напугали иркутского генерал-губернатора, что он немедленно послал телеграмму в Петербург министру внутренних дел, а на место происшествия направил воинские части. Туда же срочно выехал вице-губернатор.

Еще издали увидел вице-губернатор красное знамя с надписью «Свобода», вывешенное восставшилди над воротами тюрьмы.

— Пусть снимут флаг, — сказал он чиновнику для особых поручений, которому приказано было вести переговоры, — это первое наше условие, — подчеркнул вице-губернатор, — иначе мы вообще не будем разговаривать.

Чиновник направился к тюремным воротам, но очень скоро вернулся.

— Они отказываются снять флаг, — сказал он.

— То есть как отказываются? Как смеют они отказываться?!

Чиновник для особых поручений развел руками.

— Они объявили централ свободной республикой, — ответил он почему-то шепотом, — и требуют, чтоб все их условия были выполнены.

— Они требуют! Их условия! — взъярился вице-губернатор. — С кем вы разговаривали?!

— С Дзержинским.

— Кто он, этот Дзержинский, черт побери!

— Он у них там председатель республики, — ответил совсем растерявшийся чиновник.

— Пред-се-да-тель рес-пуб-ли-ки! — презрительно процедил вице-губернатор, растягивая слова, — да я этого председателя! Да я эту республику!.. — Но что собирался сделать вице-губернатор с республикой и ее председателем, он так и не сказал.

Конечно, проще всего приказать войскам захватить тюрьму. И хоть почерневшие от времени и дождей бревенчатые стены централа могут выдержать штурм целой дивизии, восставшие продержатся недолго. Можно просто начать стрельбу в конце концов… Но вице-губернатор знал, что правительство, боясь огласки, потребовало от иркутского генерал-губернатора уладить это дело мирным путем.

Однако ни Дзержинский, ни его товарищи не знали об этом и были уверены, что власти применят оружие. И централ готовился к обороне — были забаррикадированы ворота, расставлены часовые, вооруженные отобранными у солдат и стражников винтовками и револьверами.

Восставшие ждали, что военные действия начнутся с минуты на минуту. Но вместо солдат у тюремной стены вновь появился чиновник для особых поручений. В маленькую форточку в воротах он протянул телеграмму генерал-губернатора, в которой сообщалось, что он согласен частично удовлетворить требования восставших.

— Наш телеграф, к сожалению, испорчен, — усмехнулся Дзержинский, пробежав глазами телеграмму, — и мы лишены возможности лично ответить генералу. Так что, будьте любезны, потрудитесь передать ему: мы откроем ворота только тогда, когда все наши требования будут выполнены. Не часть, а все. Не забудьте, пожалуйста!

Уже второй день развевался над тюрьмой красный флаг с надписью «Свобода», второй день солдаты, окружившие тюрьму, смотрели на этот флаг, и второй день метался чиновник для особых поручений между вице-губернатором и тюремными воротами.

К исходу второго дня он сообщил, что, если восставшие не сдадутся, их уморят голодом и жаждой. Уже отдан приказ не подвозить в тюрьму воду и продовольствие.

Через несколько минут Дзержинский подошел к форточке.

— Нас здесь сорок восемь политических. И все сорок восемь умрут, но не сдадутся, пока все требования не будут выполнены!

Всю ночь вице-губернатор не сомкнул глаз, а утром послал срочный запрос в Иркутск. Ответ пришел только к вечеру, и, прочитав его, вице-губернатор не поверил глазам: генерал-губернатор предлагал немедленно принять все условия политических!

Вечером 8 мая ворота тюрьмы открылись, пропуская вице-губернатора и его свиту: власти сдались, согласились выполнить все требования политических ссыльных.

В конце мая Дзержинского вместе с другими заключенными и ссыльными отправили дальше на север. Ему предстояло пройти и проехать еще больше двух тысяч верст. Но Феликс Эдмундович не дошел до места поселения: 12 июня 1902 года он снова бежал из ссылки.