Первый ангел - [44]

Под мышкой, в удобном самодельном чехле, он ощущал тяжелый нож. Лучше обойтись без него. Он же не убийца. Однако нож решал вопросы, развязывал или укорачивал языки, как он хотел. Давал ощущение солидности, власти, полного контроля. А это он любил.

Когда девочка услышала тяжелые шаги за спиной, было уже поздно. Можно было успеть, если бежать сразу, но кто устоит, чтобы не оглянуться сперва? Если подумать, то бежать в любом случае было бы лучшим выбором. Ну, скажите на милость, что хорошего может догонять Вас в темном парке вечером, когда вокруг ни души? В лучшем случае, ложная тревога и вы весело пробежитесь. А в худшем… Поэтому мой Вам совет, иногда лучше бежать, чем говорить. Девочка обернулась, увидела темную фигуру в капюшоне, и даже её здоровое сознание включило приобретенный цивилизацией образ маньяка. Через секунду её тело было в крепких руках, а в нос ударил запах эфира.

Когда она пришла в себя, вокруг было совсем темно. Совсем. Не видно звезд или неба, не слышно даже машин. Вокруг были деревья, наверное, всё еще парк, только глубже в чащу. Сердце билось как кувалда в груди, холодный страх сковал движения и мысли. Перед ней была тёмная фигура в капюшоне, очень близко, она слышала глубокое дыхание. Очевидно, похититель следил за ней и как только её глаза открылись, широкая рука в перчатке закрыла ей рот. Затем, чтобы она видела, мужчина медленно провел перед её лицом широкий нож и доверительно сказал: «Это нож. Ты не хочешь с ним знакомиться. Поэтому не кричи и делай всё, что я велю. Договорились?». Кивок.

«Нам с тобой так много надо обсудить. Ведь ты была плохой девочкой….» — мужчина не закончил фразу, потому что мощный удар в висок срубил его наповал. Девочка повернулась, увидела своего спасителя и стала кричать. В этом не было никакой логики и здравого смысла. Она закричала бы даже под угрозой ножа. Испокон веков человеку знаком страх потустороннего, глубокий ужас, который могут побороть лишь самые сильные умы. Железная воля. Крик звал на помощь в первобытной надежде: вот сейчас прибегут соплеменники с факелами и морок исчезнет. Но темнота сгустилась, помощи не было, а морок придвинулся ближе.

Когда крик не помог, жертва неизбежно должна столкнуться с реальностью угрозы. Один сражается, другой бежит, третий парализован страхом. Девочка была не из робких. Второй раз не совершила ошибки. Вздымая комья земли, она во весь опор кинулась бежать. Не разбирая дороги, падая, от этого паникуя сильнее и спотыкаясь еще больше. Оглядываться она уж и не думала. Вдруг, в её голове прозвучал голос: «Успокойся. Всё хорошо. Слева тропинка идет прямо к знакомой тебе части парка». Голос был мягкий, но сама дикость этого события не успокоила девочку. Она стала еще больше шарахаться, вообще теряя контроль.

«Кто людям помогает, тот тратит время зря…» — подумал Мефистон, и глубже проник в голову девочки. Он был искренне удивлен её реакцией, ожидал чего угодно, кроме такого. «Придурошная какая-то, может Понятовский за то и выбирал?». Разбираться было некогда, поэтому он силой подавил страх девочки и заставил выйти на тропинку. В память ей поместил указание: «Скажи родителям, что произошло, и что тебя спас психически одаренный человек. Придет время, и они поймут. А ты не забудешь».

Мужчина у его ног зашевелился. Мефистон дал ему хорошего пинка в ребра. Было неожиданно приятно впервые прибегнуть к своей обычной, физической силе. Праведный гнев имеет особый вкус, когда приходит час возмездия. Сначала он подобрал нож, затем поднял грузное тело и прислонил к дереву.

— Понятовский. Ты меня знаешь и знаешь, что врать бесполезно. Ответь на мои вопросы и боли будет меньше.

Кивок.

— Я был в твоей голове, но изучал не всё. Мне надо было тебя только вылечить. Теперь скажи, вот эта твоя игра с девочками, началась после выписки?

— Нет. И раньше было. Когда меня еще не считали больным.

— Ты убивал их?

— Нет. Только… трогал.

— То есть, по факту, насиловал. Детали мне неинтересны. Нож всегда с собой брал?

— Да… с ним надежнее.

— Следовательно, если бы они себя «плохо вели», как ты говоришь, ты готов был пустить его в ход?

Кивок.

— Похвальная честность. Это делает тебя убийцей. Мы не в суде и твоей готовности мне достаточно. Я-то знаю правду, как она есть. — тут Мефистон провел ножом перед ним, в точности повторяя движение самого Понятовского перед девочкой.

— Ты сказал, что боли будет меньше! Пощади, я раскаиваюсь! Больше этого не повторится, клянусь! — мужчина пытался встать на колени, но его остановили.

— Еще не раскаиваешься. Но скоро. Конечно же, не повторится.

Если бы Мефистон видел свою улыбку в этот момент, он бы лучше понял крики девочки.

Последовала долгая пауза. Мефистон внимательно изучал мужчину. Насколько он будет сопротивляться? Готов ли к агрессии? Сможет ли он совладать с ним? Понятовский тяжело сопел, грузно прислонившись к дереву. В нем не было признаков сжатой пружины или загнанного зверя. Он понимал справедливость расплаты и покорно ждал. Однако, Мефистон планировал больше, чем простое воздаяние.

— Сейчас я расскажу тебе, что будет дальше. Сначала, мы испробуем телепатию вторжения во всей красоте. Я разрушу твою личность, а остатки её заставлю утопить себя в речке. По пути я проведу ряд болезненных экспериментов. Есть вещи, которые можно делать только на добровольцах, или обречённых.