Первый ангел - [42]

Далеко не все интересные пациенты, чувствительные к Нави, были достаточно крепки и подходили ему. Были слишком трусливые, или пассивные, или просто не заинтересованные в его планах, не пассионарные. Обычные люди тоже попадают в психиатрию, знаете ли. И обычны люди порой наделены мощным даром. В таком случае, перед Мефистоном стоял выбор: отпустить одаренного пациента, который не хочет участвовать в его борьбе, или «помочь ему измениться».

Телепатия вторжения, глубокая и основанная на согласии, хотя бы изначальном, способна творить чудеса. Кто скажет, сколько Ваших детских страхов должно уйти, чтобы Вы стали другим человеком? Какие чуланы подсознания должны открыться, чтобы изменить Вас навсегда? Какие открытия о себе и мире заставят Вас «взглянуть другими глазами»? Мефистон пробовал всё. Сложно было сказать, где лежат грани между манипуляцией, воспитанием и закалкой. Кто-то сказал «зомбирование»? Но, как и в случае с насилием, доброе намерение должно оправдать многое. Так ведь?

В конечном итоге, даже чудеса не всесильны. Некоторые просто не рождены для борьбы. Сколько людей, столько судеб. Большинство выходили из под «психического ножа» доктора Мефистона здоровыми — медицински, сильными — как правило, верными — без сомнений. Иногда с новыми шрамами на душе, провалами в памяти, внезапной тоской или буйным темпераментом. Что только не спишешь на загадку русской души. Они пережили путешествие в безумие и обратно. В глазах общества это было чудесным исцелением, счастьем, даром Божьим. За такое многое можно простить. Они прощали, и благодарили, и доверяли своему избавителю. Очень редко понимая даже малую долю того, что он с ними сделал.

«Незнание — сила», грустно улыбался Мефистон, пожимая руку пациенту на выписке. Он испытывал смешанные чувства. С каждым пациентом он становился близок, иначе нельзя было понять и исцелить. Каждого он знал, как родной отец, и даже больше. Каждому отдавал своё время, силы и боль. Нельзя сказать, что он их любил. Но привязанность, товарищество, забота, всё это было ему не чуждо. Ведь вся Долгая Война была задумана ради счастья, могущества, жизнеспособности всех людей. Могов и обычных вместе. Он не играл романтика, он был им. Невзирая на годы затворничества, ночных демонов и постоянного самоконтроля. Ради своих сильных и слабых пациентов, воспитанников, соратников, он и старался.

Ирония в том, что ради них же он ходил по лезвию бритвы. Изобретал каждому свои пытки и стрессы, жестокие уроки и встряски. Когда нужны бойцы, не до нежности. «Железной рукой загоним человечество в светлое будущее, как говорили большевики», думал он про себя. Может быть, потому у него и получалось хорошо, по-настоящему. Потому что ему было не всё равно. Высшая цель не пустые слова. Нельзя передать больше веры, чем имеешь сам. Сомневался ли он? Постоянно. Когда перестаешь сомневаться, люди становятся только дровами.

— «Мягко стелет, да жестко спать» — неизбежно приходил к нему Синий голос.

— И вам не хворать.

— Ты понимаешь, что создаешь свой «Круг», только более лицемерный?

— Это еще почему?

— Тебя хотя бы спрашивали, прежде чем нанести клеймо. Ты даже это опустил.

— Вот именно, «клеймо», Круг помечает нас как скот, а потом разводит каждого в своем загоне, периодически тыкая палкой «уроков» в нужном направлении.

— Иногда соблазняя красивой женщиной. — скалили невидимые зубы Красный.

— Точно. У меня другие цели. И в этом вся огромная разница.

— Уверен, Куратор со временем расскажет тебе такие же красивые оправдания.

— Расскажет, увидим. Сейчас даже не притворяются. Дама знает, что живет в загоне, просто боится выйти. Пока.

— А у тебя, значит, благородная борьба за свободу, равенство и братство?

— Равенства не будет. Свобода — иллюзия. А вот за братство точно, чтобы моги были не изгоями, а частью нового мира, который сами тоже строят. И да, черт возьми, я своим ученикам показываю возможности этого мира. И то, за что мы боремся.

— Хотят они этого, или нет — Красный продолжал улыбаться.

— Чтобы хотеть, надо хотя бы знать. Глаза открыть. Для одаренных это уже подвиг. Признать свои силы, развивать их, а не таблетками глушить.

— Тогда зачем ты внедряешь «Слова Силы»? Это разве честно?

— Я понимаю, что у вас такая работа, совести моей дублёры. Но позвольте уже я поспрашиваю. Ни у кого из своих учеников я не видел чего-то, подобного вам. Голосов-наставников. Насколько это распространено? Или я уникальный, «избранный»?

— Мы точно больше никому не помогаем. Других таких же Голосов не знаем. Раз и ты не встречал, вывод напрашивается.

— Хорошо. Все мои задумки, «Слова Силы», тайный язык, редкие встречи, сеансы связи, они вообще имеют смысл? Или Круг через печать может волшебным образом знать про меня всё?

— Тебе не кажется, что слова «волшебным образом» в твоих устах лишены смысла? Сам убедился, что волшебства нет, есть лишь разная глубина знания и воли. Разная степень безумия, если хочешь.

— Другими словами?

— Есть ли более глубокие уровни силы, чем доступные тебе? Чем то, от чего ты скрываешь свои действия? Наверняка. Знание бесконечно. Обладает ли ими Круг? Насколько нам известно, нет. Если ты внимательно посмотришь на все свои приключения, то никакой особой силы за Кругом и не было видно. Больше тайны, манипуляции, умения раскрыть твои собственные крылья и подрезать чужие.