Первые шаги жизненного пути - [38]

Красный флигель был хороший изолированный домик с несколькими комнатами и большой террасой. Мы расположились в нем удобно — мама с нами двумя и с молодой кухаркой-щеголихой Надей, которую мы привезли из Москвы.

От нашего флигеля надо было пройти по длинной дорожке, чтобы попасть к большому дому. Перед домом располагался просторный двор с круглым цветником посередине. Внутренний вид этого двухэтажного, типичного помещичьего дома я помню довольно смутно.

С большим удовольствием ездила я и на линейке, и в коляске; запах кожи и лошадиного пота, звук цокающих копыт и хлюпанья лошадиной селезенки, все это имело для меня неизъяснимую прелесть. На линейке нам приходилось ездить ежедневно, если была хорошая погода, на Хопер, где был прекрасный речной пляж. С коляской связано и одно мое неприятное воспоминание. Как-то мы с Сережей гуляли с мамой в поле. Вдруг на дороге показалась коляска. Я увидела в ней Ольгу Павловну и мисс Седдонс и с детской непосредственностью бросилась к ним навстречу приветствовать их. Мама почувствовала, что это лишнее, и пыталась меня остановить. Но я, привыкшая к человеческой ласке, и сама преисполненная симпатии к людям, не послушалась мамы и весело подбежала к коляске. Мама была права. Мой порыв был встречен с ледяным равнодушием со стороны Ольги Павловны, которая сделала мне какое-то резкое замечание. А мисс Седдонс смущенно молчала. Я отскочила от коляски как ошпаренная. Это было мое первое соприкосновение с человеческим равнодушием, больно потрясшее меня. Смутно ощутила я и причину смущенного молчания всегда приветливой ко мне мисс Седдонс, в данный момент находившейся в положении зависимого человека, приживалки у чопорной своенравной барыни. Как в воду опущенная вернулась я к маме, которой еще более, чем мне, был неприятен и даже оскорбителен этот инцидент.

В имении жизнь шла своим чередом. Орловский дом был полная чаша. Горы ягод, фруктов, чудные молочные продукты — все это не сходило со стола. При этом хозяев всех этих благ немилосердно обкрадывала многочисленная челядь. Заправилой в этом отношении был наглый и хитрый лакей Матвей. Мама рассказывала потом, как неподалеку от нашего красного флигеля каждый день на рассвете под руководством Матвея нагружались возы фруктами, овощами, птицей, молочными продуктами и отправлялись на базар в соседнее торговое село Макарова В результате этих ежедневных занятий Матвей настолько разбогател, что впоследствии открыл в Макарове не то лавку, не то трактир.

За порядком в Отрадине следить было некому, так как Ольга Павловна (которую местные крестьяне метко прозвали Орлиха) была стара и ни во что не входила, а ее наивные, бесконечно добрые и непрактичные дочери не способны были ни в ком заподозрить дурное и всем доверяли.

Когда-то хозяином Отрадина был сын Ольги Павловны — Михаил Николаевич Орлов, который постоянно жил там. От Лили я слышала много рассказов о Михаиле Николаевиче, которого она нежно любила. Кое-что о нем рассказывала мне и мама. По-видимому, это был очень незаурядный, умный и привлекательный человек. Смолоду он был блестящим, остроум-ным и веселым. Лили постоянно вспоминала разные случаи, свидетельствующие об этом. Он окончил юридический факультет, но, как большинство юношей его круга, специальности никакой не имел, а был просто образованным, умным человеком, интересным собеседником, хорошо играл на рояли. Личная жизнь его сложилась несчастливо. Мама рассказывала мне, что он был очень сильно и безнадежно влюблен в подругу Лили Кита Уварову. Когда из этой любви ничего не получилось, он вступил в армию и уехал на Кавказ. Там он начал пить и после возвращения домой уже не смог отделаться от этой привычки. Живя потом остальную жизнь в Отрадине, он время от времени страдал запоем. При нем постоянно находился врач. Жизнь Михаила Николаевича кончилась очень грустно. В 1906 году, когда ему было 40 лет, он заболел брюшным тифом. Тиф прошел, и он стал поправляться; когда он начал вставать, то не смог удержаться и тайком от доктора напился. От этого болезнь вернулась назад, и уже ничего нельзя было сделать. Он скончался.

В 1902 году, когда папа был еще не женат, он один раз ездил вместе с Лили в Отрадино и познакомился с Михаилом Николаевичем, который ему очень понравился. Это было ранней весной, в апреле. Поездку эту папа вспоминал с восхищением. Его пленили весна, чудесное место и сам хозяин. Памятью об этих днях остались стихи, написанные папой по этому поводу, и прелестное чучело дятла, старенькое, потрепанное, до сих пор висящее на стене нашей комнаты.

Этого дятла Михаил Николаевич, прекрасный стрелок, убил тогда при папе, а потом прислал в подарок сделанное из дятла чучело.

Живя в Отрадине в 1915 году, веселыми, беззаботными ребятишками, мы ничего этого не знали. О Михаиле Николаевиче Орлове при нас тогда никто не говорил. Почти позабыли мы и о войне. О ней напоминало нам только присутствие группы пленных австрийцев, которые жили в то лето в Отрадине и что-то работали. Я хорошо помню их грустные фигуры в серых шинелях, этих австрийцев часто можно было видеть возле красного флигеля, так как с ними разводила дружбу наша кокетливая Надя. Я же посматривала на них с интересом и состраданием.