Первые гадости - [38]

— Зачем? — спросил Аркадий.

— Пришла ругаться, — ответила Победа.

— Только покороче, — попросил Аркадий.

— Ты голодный?

— Голодный.

— Что, — спросила Победа, — в доме ничего нет?

— Есть картошка у Макара Евграфовича, мне лень чистить.

— Горе луковое, ты когда-нибудь погибнешь в пустой квартире.

— Можно подумать, ты выживешь!

— Да, я почищу картошку, и мы выживем, только не сегодня.

— А когда?

— Когда приду с фартуком, — сказала Победа. — Завтра.

— С фартуком и с домработницей, — сказал Аркадий. — Ничего не выйдет, завтра я уеду в экспедицию изучать быт и нравы, прошлые и настоящие, кубанских народов.

— А почему я узнаю об этом последняя?

— Ты узнала первая.

Победа однажды отдыхала на Кубани, вспомнила, какие там девушки ядреные, и совсем расстроилась.

— Тогда пойдем в загс с утра, — сказала она.

— Тебе же отец не разрешает, — сказал Аркадий.

— Да, он говорит, что ты человек без будущего и совсем другого склада, что нищий должен остаться нищим, что система не прощает измены… В общем, такую ахинею несет. Но мне наплевать, пошли утром в загс.

— Нам еще нет восемнадцати.

— А я положу подушку на живот и скажу, что беременна.

— Мне сначала перевоспитать тебя надо так, чтобы потом не пришлось разводиться.

— Не надо меня перевоспитывать, я просто еще нелогична в своих поступках, потому что маленькая.

— Победа, если отсутствие у девушки логики — тоже своеобразная логика, то отсутствие мозговых извилин, к сожалению, — не своеобразные мозговые извилины.

— Я сейчас обижусь, — сказала Победа — И виноват в этой ссоре будешь ты, потому что ты меня обидел.

— Мне надо идти, — сказал Аркадий.

— Ну и катись! — сказала Победа — А куда?

— Грузить экспедиционную машину, которая ночью уедет.

— Я с тобой пойду, — решила Победа

— Только до остановки, — решил Аркадий.

— Ах, Аркадий, Аркадий, что же ты делаешь, негодник? — спросила Победа. — Червивин опять предложил мне руку, и Кустым Тракторович втирается к папе в доверие с очень серьезными намерениями, напевая народные песни в мое ухо…

— Вот пока меня не будет, ты и подумай, что мне делать, — посоветовал Аркадий. — Отвернись, я переоденусь.

— Чего я там не видела!

— Ничего ты еще не видела.

На улице им попался грустный и трезвый Леня.

— У меня тезка умер, — сказал он, чуть не плача

— Неужели прям лично взял и помер? — спросила Победа

— Неужели кого-нибудь другого не нашлось? — спросил Аркадий.

— Кто же теперь будет вместо тезки? — спросил Леня.

— Тот же самый, — ответил Аркадий, — только помоложе лет на десять.

— Тогда кто будет главный Дзержинский? — спросила Победа — Горячая голова? Или Холодные руки?..

Ну что за бес вселяется в юношей? Казалось бы, жили себе — не тужили и вдруг — мелькнула юбка, блеснули голые коленки, долетел запах маминых духов — и забыты мальчишеские забавы: укатился мяч в кусты, брошен кружок юного столяра и нет больше интереса валять дурака с утра до вечера в подворотне…

Допекла-таки Сени юного Трофима. Стали ему по ночам являться обнаженные девушки с назойливостью голодного комара, и, поскольку живьем юный Трофим голых девушек вблизи не видел, снились они какие-то странные: во сне вроде понятно, что девушка, а протрешь глаза и призадумаешься: она ли? Опять бросил Трофим домашние уроки и загрустил. А тут еще верткий Червивин мешал сдаться на милость Сени, появляясь то там, то сям, и погода испортилась, и до мая месяца стоило позабыть о прогулках в обнимку.

Сени же, словно почуяв физиологическое недомогание Трофима, посещала школу все реже и реже и проводила время неизвестно где и не сообщая как, лишив юношу даже робкой возможности схватить ее на перемене за руку. И хотя посторонние девушки давно строили ему глазки, подмигивали и показывали язык, но запала-то в Трофима Сени! После уроков он валялся на кровати в немыслимых позах, гнал домработницу с обедом и взглядом рисовал профиль своей страсти на потолке, постанывая и поскуливая.

Но вот зашел к Трофиму друг и работник зоопарка Леня жаловаться на жизнь, в которой случились неприятные перемены, и рассказал, что Чищенный бросил старую семью и завел новую с Антониной Поликарповной, что Антонина Поликарповна прогнала по телефону всех ответственных работников и массажиста эрогенных зон, что Чищенный решил усыновить Леню и назвать в честь своего отца Юрием Ерофеевичем Чищенным.

— И маму скоро турнут с работы обиженные ответственные дружки, — сказал пока еще Леня. — Может, ты поговоришь с отцом? Поймет он чужую любовь?

Но Трофим, услышав слово «любовь», только зашептал в подушку:

— Сени, Сени…

И получился у них как бы разговор двух старушек— одни жалобы, просьбы и полное бессилие в поступках.

— Я, наконец-то, дочитал «Камасутру», — сказал Леня.

— Дай мне почитать, — попросил Трофим.

— Тебе нельзя, — сказал Леня, — ты совсем чокнешься. Как я.

— Наплевать, — сказал Трофим.

— Попроси у отца видеомагнитофон, — посоветовал Леня.

— Зачем? — спросил Трофим.

— Будешь, как Червивин, заманивать домой девушек и соблазнять их порнухой, — объяснил Леня.

— Кто ж мне разрешит? — спросил Трофим.

— Тогда можешь читать на ушко эротические истории. Хочешь, сейчас «Камасутру» почитаем Сени? — предложил Леня.