Перворожденный - [73]

– И некоторые бандиты наполовину эльфы.

Хотя это не было новостью для Ситэла или Ситаса, разоблачение заставило зашуметь толпу слуг. Ситас, повернувшись к залу спиной, произнес, понизив голос:

– Что ему нужно? Он как будто защищает Эргот.

– Не обвиняй Дунбарта. Он знает, что его стране выгодна наша ссора с людьми. Он сказал эту чушь про полуэльфов, чтобы замутить воду. Это не имеет значения, – мудро объяснил Ситэл.

Принц отошел, и Ситэл снова постучал по полу, призывая к тишине.

– Давайте не будем отвлекаться на разговоры о бандитах и полукровках, – добродушно сказал Ситэл. – На самом деле существует только один вопрос: кто управляет этими землями?

– Управляет на деле или на бумаге с печатью, приложенной к куску расплавленного воска? – запальчиво спросила Тералинд.

– Закон должен существовать, госпожа, или мы сами превратимся в бандитов, – увещевающе заметил Дунбарт и улыбнулся в курчавую серебряную бороду. – В хорошо одетых, богатых бандитов, но все же в бандитов.

Послышался смех, и на этот раз Ситэл не стал прерывать его – он помогал снять возникшее напряжение.

– Без сомнения, Звездный Пророк изначально имеет право на эту землю, – продолжал Дунбарт, – но и Эргот обладает правом голоса в вопросах, касающихся большого числа его подданных.

При этом заявлении Ситас приподнял брови.

– Подданных? – быстро спросил он. – Следовательно, люди, живущие в этих трех провинциях, являются подданными императора Эргота?

– Конечно же, являются, – признала Тералинд.

Ульвиссен наклонился, желая что-то сказать ей, но она отмахнулась. На лице ее появилось озадаченное выражение, когда она с опозданием поняла, что противоречит своим словам о том, будто бандиты – не из Эргота.

– Я хочу сказать, что…

Ульвиссен предупреждающе дотронулся до ее плеча. Тералинд, обернувшись, рявкнула:

– Отойди, не перебивай меня!

Сенешаль немедленно отступил на шаг и застыл, выпрямившись, весь внимание.

Ситас обменялся взглядом с отцом, по залу пробежал шепот. Взгляд Тералинд заметался по сторонам, она понимала, что произнесла опасную вещь. Женщина попыталась спасти положение, сказав:

– На всем континенте Ансалон нет ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, который бы не находился в зависимости от Его Императорского Величества.

Ситэл не пытался заговорить, пока шум не утих. Наконец он произнес четким, взвешенным тоном:

– Так вы намерены отнять нашу землю?

Тералинд, откинувшись на спинку кресла, нахмурилась. Рядом с ней шевелилась болезненная фигура претора Ульвена. Он слегка наклонился вперед и задрожал. Судороги сотрясали тощее тело, и Ульвиссен начал медленно подвигаться в его сторону. Сенешаль щелкнул пальцами своим слугам, топтавшимся у дверей.

– Высочайший, благородные послы, я прошу прощения, но у претора начался приступ, – озабоченно произнес он. – Ему нужно удалиться.

Дунбарт изящно взмахнул руками. Ситэл поднялся.

– Я позволяю вам покинуть нас, – разрешил Пророк. – Не послать ли мне к претору одного из наших лекарей?

Тералинд высокомерно подняла голову:

– У нас есть свой врач, благородный Пророк.

Носильщики подхватили кресло Ульвена за ручки и унесли его. Делегация Эргота последовала за ним. Когда они ушли, Дунбарт поклонился и увел своих гномов. Ситэл отпустил слуг и, наконец, остался в башне вдвоем с сыном.

– Дипломатия так утомляет, – устало вымолвил Пророк. Поднявшись, он положил свой серебряный скипетр поперек трона. – Дай мне руку, Сит. Мне кажется, я должен немного отдохнуть.

Таманьер Амбродель шагал по дворцу рядом с госпожой Ниракиной. Они только что вернулись из здания гильдии Каменщиков, где супруга Пророка просматривала планы нового Рынка. Это был тщательно спланированный, красиво оформленный квартал, но его местоположение и предназначение огорчали ее.

– Это просто неправильно, – говорила Ниракина Таманьеру. – Мы первородная раса, мы первыми пришли в этот мир и пользуемся благосклонностью богов. И поэтому справедливо будет, если мы поделимся нашими дарованиями с другими народами, вместо того чтобы смотреть на них сверху вниз, как на низшие существа.

– От всей души согласен с тобой, госпожа, – кивнул Таманьер. – Когда я жил в глуши, я встречал представителей многих народов – Сильванести, Каганести, людей, гномов, кендеров, – и каждый из них пользовался только теми благами, которые добывал трудом рук своих. Земле все равно, вспахивает ли ее человек или эльф. Дождь одинаково проливается на каждое поле.

Они подошли к дверям личных покоев Ниракины. Прежде чем оставить ее, Таманьер сообщил:

– Я навещал Мирителисину по твоему приказу.

– Она хорошо себя чувствует? – живо спросила госпожа. – Жрица такого почтенного возраста и такой мудрости не должна сидеть в обыкновенной темнице.

– С ней все хорошо, – ответил Таманьер. – Хотя она и не думает раскаиваться. Она так и не признала свою вину.

– Я не считаю, что она совершила преступление, – горячо воскликнула Ниракина. – Мирителисина действовала под влиянием чувств. Она лишь хотела предупредить несчастных беженцев о том, что их хотят изгнать. Я уверена, что у нее и в мыслях не было, что вспыхнет мятеж.

Таманьер поклонился:

– Я не желаю зла святой госпоже. Но все же отмечу, что она не раскается – даже для того, чтобы получить свободу. Мирителисина считает, что, оставаясь в тюрьме, она воодушевит других помочь беженцам.