Перворожденный - [71]

– Это безумие! – воскликнула Тералинд. – Он разлетится на куски.

Оглянувшись, Ситас увидел, что женщина оставила своего прикованного к креслу мужа и вместе с Ульвиссеном подошла ближе к склону. Как того требовала вежливость, он попытался успокоить ее:

– Это обычное дело. Не бойся, госпожа, судно построено крепко.

И он молился Матери, чтобы это оказалось правдой.

Плоская корма баржи ударилась о воду, подняв гигантскую волну. Затем судно полностью соскользнуло в реку, оставив за собой шлейф грязи.

Черепаха неуклюже двинулась к реке. Когда рептилия проползала мимо, слуги, разбиравшие палатку, бросились врассыпную. С невозмутимым спокойствием гигант развернулся и двинулся вниз, Скользкая грязь под ногами не мешала ему ползти по склону. Когда хозяин протрубил сигнал, черепаха спокойно вошла в воду и позволила снова привязать себя к барже.

Через час посольство было готово к отправлению. Когда все направились по вымощенной мрамором дорожке к воде, ветер утих и вскоре совсем прекратился.

Эльфийский капитан покачал головой.

– Затишье скоро кончится, – осмелился он заметить.

– Снова пойдет дождь? – спросил Ульвиссен.

– И ветер подует, – добавил Ситас.

Посол и его свита прибыли на остров без происшествий. На берегу их ожидало трое носилок и две повозки, запряженные лошадьми. Волны разбивались в пыль о причал, забрызгивая несчастных носильщиков, стоявших около портшезов. Позабыв о церемониях, посла поспешно запихнули в одни носилки, госпожу Тералинд – в другие, а Ситас забрался в третьи. Повозки были предназначены для багажа. Все остальные должны были идти пешком.

Войдя к себе, Ситас был поражен. Окна были закрыты ставнями – шел дождь, – и в полутемной комнате, без света, его ожидала Герматия.

– Итак, ты дома, – раздраженно начала она. – Стоило дело того?

Ее угрожающий тон не предвещал ничего хорошего. Без всякой причины Ситас почувствовал гнев, и это его удивило.

– Я должен был это сделать, – мягко ответил он. – Но все получилось хорошо. Мы показали людям, из какого теста сделаны эльфы.

Она задрожала и, пройдя мимо принца, приблизилась к закрытому окну. Просачиваясь сквозь щели в ставнях, на холодный мраморный пол стекал дождь.

– И из какого же теста сделан ты? – вспыхнула Герматия.

– Что ты имеешь в виду? В чем дело?

– Ты рисковал жизнью ради этикета! А обо мне ты хоть подумал? Что бы сталось со мной, если бы ты погиб?

Ситас со вздохом опустился в кресло, сплетенное из побегов клена.

– И в этом причина твоей тревоги? Не похоже на тебя, Тиа. В конце концов, никакой опасности-то не было.

– Да брось ты свое проклятое спокойствие! Ты все никак не желаешь уразуметь, о чем я тебе толкую. – Герматия повернулась к наследнику престола и прошипела сквозь стиснутые зубы: – Время, когда я могла родить ребенка, прошло, и мы его упустили.

Ситас, наконец, понял. Хотя эльфы могут жить как муж и жена тысячу лет, они способны к рождению ребенка только три или четыре раза за всю жизнь. Эти периоды нерегулярны; даже врачеватели, жрицы Квенести Па, не могут предсказать их более чем за день-два.

– Почему ты мне раньше не сказала? – смягчившись, спросил Ситас.

– Тебя здесь не было. Ты спал отдельно.

– Со мной так трудно поговорить?

Она сжала край вышитого воротника.

– Да, так трудно.

– Тебе не составляет труда получить от других то, что нужно, – небрежно продолжал Ситас. – Ты собираешь подарки и комплименты, словно ребенок цветы на лугу. Почему ты со мной не можешь поговорить? Я твой муж.

– Ты тот, за кого я вышла замуж, – поправила она, – а не тот, кого я любила.

Ситас резко поднялся:

– Я услышал довольно. Впредь ты…

Она двинулась к нему:

– Ты хоть раз меня выслушаешь? Если ты намерен и дальше рисковать своей жизнью из-за ерунды, ты сначала должен завести ребенка. Тогда наш брак будет иметь какой-то смысл. Наследнику нужен наследник. Тебе нужен сын; мне нужен ребенок.

Принц сложил руки на груди; он был несколько недоволен ее мольбами, и это смущало его. Почему ее просьба раздражает его?

– Может, в том, что так случилось, есть мудрость богов, – ответил Ситас. – Сейчас не лучшее время заводить семью.

– Как ты можешь так говорить?

– Это воля Матери. Моя жизнь не принадлежит мне. Я живу для народа. Со всеми этими неурядицами на западе я, может, буду вынужден взять в руки оружие для защиты дела Пророка.

Герматия горько рассмеялась:

– Ты – и воин? Ты говоришь не о том брате. Кит-Канан – вот кто воин. Ты – жрец.

– Кит-Канана здесь нет, – холодно произнес Ситас.

– Молю Астарина, чтобы он оказался здесь! Он бы не оставил меня прошлой ночью! – огрызнулась Герматия.

– Довольно! – Ситас направился к двери и официальным тоном промолвил: – Госпожа, я искренне сожалею, что упустил время, но дело сделано, и от сожалений о прошлом легче не станет.

Он вышел, а Герматия, оставшись одна, разразилась бурными рыданиями.

Ситас с каменным лицом спустился по ступеням. Слуги и придворные, увидев его, расступались. Все кланялись, как требовал обычай, но никто не смел заговорить. В приемном зале Звездной Башни поставили два новых кресла. Низкое, плюшевое, предназначалось для Дунбарта, посла из Торбардина. Во втором, изящном, высоком, с позолоченными ручками, сидела Тералинд. Ее муж, номинальный посол, восседал рядом с ней в своем кресле. Претор Ульвен не произнес ни слова, и скоро все забыли о его присутствии.