Первородный грех - [176]

Вот так было подготовлено место убийства. Затем, чуть раньше 7.30, Донтси позвонил Этьенну в кабинет по телефону у двери в малый архивный. Что он мог сказать? «Поднимитесь сюда быстрее! Я нашел кое-что. Это очень важно». Этьенн, конечно, пошел.

А почему нет? Поднимаясь по лестнице, он мог думать, что Донтси отыскал ключ к загадке зловредного шутника. Да вряд ли важно, что он тогда думал. Его вызывал человек, которому он полностью доверял, которого не было причин опасаться. Тон у Донтси, видимо, был настойчивый, слова заинтриговывали. Само собой, Этьенн не мог не пойти наверх.

Место убийства было подготовлено — пустое и чистое. А потом что? Донтси, видимо, ждал у двери. Они могли быстро обменяться несколькими репликами.

«Что такое, Донтси?» Скорее всего в тоне его звучало нетерпение и чуть заметное высокомерие. «Это там, в малом архивном. Посмотрите сами. Сообщение на магнитофонной пленке. Прослушайте и все поймете».

И Этьенн, озадаченный, но ничего не подозревающий, вошел в комнату — в камеру смерти.

Дверь быстро захлопнулась, в замке повернулся и был вынут ключ. Шипучий Сид уже был спрятан где-то между папками архива. Донтси положил змею у подножия двери, таким образом лишив комнату даже такой незначительной вентиляции. В тот момент ему больше нечего было здесь делать. Он мог отправиться на поэтические чтения.

Он планировал вернуться к десяти часам или около того, чтобы сделать то, что нужно было еще сделать. И он мог не торопиться. Дверь надо было на несколько минут открыть, чтобы развеялись испарения. Тогда он вернул бы на место кран газового камина и восстановил бы прежний вид комнаты. Принес и поставил бы на место стол и стул, корзинки с папками, как они стояли прежде. Может, было еще что-то, о чем он мог подумать? Разумно было бы добавить пару дел к лежавшим на столе папкам, бумаги, какие Этьенн вполне мог найти, какие искал, какие могли его заинтересовать, — например, дело, которое и заставило его прийти в малый архивный кабинет: старый контракт, пожалуй, что-нибудь, касающееся Эсме Карлинг. Донтси мог заранее извлечь это дело с полки и держать не на месте, а между другими папками, подготовленными к разборке. Тогда он мог бы спокойно уйти, не забыв оставить ключ на внутренней стороне двери и забрав с собой змею.

Он мог бы работать без спешки, передвигаясь по Инносент-Хаусу скорее всего с помощью фонарика, но зная, что без риска сможет зажечь свет, как только окажется в малом архивном кабинете. Он спустился бы в кабинет Этьенна и отнес бы наверх его пиджак и ключи, повесил пиджак на спинку стула, а ключи положил на стол. Конечно, он не смог бы вернуть пыль ни на каминную полку, ни на пол комнаты. Но разве кто-нибудь обратил бы внимание на необычайную чистоту кабинета, если бы эта смерть с самого начала выглядела случайной?

А место действия говорило бы само за себя. Вот Этьенн, работавший над явно заинтересовавшим его делом. Он, должно быть, готов был работать здесь довольно долго, раз пришел сюда в пиджаке и с ключами да еще камин зажег. Он закрыл окно, оборвав потертый шнур. Его скорее всего нашли бы умершим за столом, навалившимся на стол грудью, или упавшим ничком на пол, как бы ползущим к камину — выключить огонь. Единственной загадкой тогда было бы, почему он вовремя не обнаружил, что происходит, и тотчас же не открыл дверь. Но один из самых ранних симптомов отравления угарным газом — дезориентация. Тогда ведь не было бы нарушенного окоченения нижней челюсти, не было бы необходимости засовывать голову змеи умершему в рот. Это было бы идеальным примером смерти в результате несчастного случая.

Но для Донтси все сложилось ужасающе неудачно. Налетчики, часы, проведенные в больнице, позднее возвращение — все это перевернуло его планы. Наконец-то попав домой, зная, что его ждет Франсес, он понимал, что у него очень мало времени и он должен действовать необычайно быстро, несмотря на то что очень ослабел. Однако ум его работал по-прежнему четко. Он открыл кран в ванной, пустив воду слабой струйкой, чтобы к его приходу ванна почти наполнилась. Возможно, он даже сбросил одежду и остался в одном халате: было бы разумно войти в малый архивный нагишом. Но ему во что бы то ни стало надо было вернуться туда, и именно в эту ночь. После нападения было бы весьма подозрительно, если бы он первым явился в Инносент-Хаус на следующее утро. Жизненно необходимо было забрать ту пленку из магнитофона, ту изобличающую пленку — его признание в убийстве.

Этьенн прослушал пленку: у Донтси могло быть хотя бы это удовлетворение. Его жертва знала, что обречена, и все же Этьенн смог очень умно придумать, как осуществить собственную небольшую месть. Твердо решив, что улика должна быть обнаружена, он спрятал пленку у себя во рту. А потом, утратив ориентацию, он, видимо, подумал, что сможет выключить камин, загасив огонь рубашкой, и уже полз к нему по полу, как вдруг потерял сознание. Долго ли Донтси искал пленку? Да нет, видимо, не очень долго. Но ему пришлось нарушить окоченение нижней части лица, чтобы извлечь ее изо рта, а он понимал — рассчитывать, что смерть Этьенна будет воспринята как результат несчастного случая, больше нельзя. Может быть, поэтому он так охотно пошел на сотрудничество с полицией? Он привлек внимание полицейских к отсутствующему магнитофону и даже к необычайной чистоте кабинета. Об этих фактах полиция все равно услышала бы от других свидетелей: было предусмотрительно заявить об этом первым. И ведь теперь у него не оставалось времени ни на что больше, как только вернуть стол со стулом на место. Он даже не заметил, что придвинул стол к стене другой стороной, поэтому папки оказались расположены иначе, чем раньше. Не заметил он и грязной полосы на стене, показывавшей, что стол был сдвинут с места. Не оставалось времени и на то, чтобы принести наверх пиджак Этьенна и ключи.