Первое испытание - [9]

– Закур… за… курганная! – донеслось до Огена.

Он благодарно поклонился, принял кубок и с удовольствием осушил его. После этого подвига, голова Огена сама собой склонилась на гриву лошади, и мягкое покачивание накинуло на мысли рыцаря сладкие тенета дремы. Седло мерно колыхалось, словно колыбель в далеком детстве, откуда-то доносился заботливый голос мамы. Он тормошил, вытаскивал из объятий сна, тревожил:

– Просыпайся, засоня… Хватит… Пора вставать!..

– Сейчас… Я еще минуточку… Сейчас… – пробормотал Оген, собрался с силами и поднял голову.

Узкую звериную тропу обступали хищно придвинувшиеся деревья. Ветер тревожно шумел в их вершинах. Небо стремительно затягивалось рваными свинцовыми тучами. Перед самыми копытами коня дорогу перебежал длиннобородый гном, кутающийся в старый выцветший плащ с капюшоном. Обернувшись на ходу, гном сквозь зубы обругал рыцаря на своем тарабарском языке.

Оген лениво подумал, что надо бы сойти с коня и вбить мозгляка в землю по самые уши. Благо, почва здесь мягкая, ноги лошади вминаются в нее чуть ли не по бабки. А, кстати, почему так? Оген привстал на стременах, но тут деревья впереди расступились, и рыцарь аж присвистнул от изумления. Перед ним расстилалось необозримое болото.

– Куда же ты завез меня? – недовольно поинтересовался у коня Оген. Тот скосил на седока карий выпуклый глаз и коротко всхрапнул, словно поясняя, что его дело – двигаться, а выбор дороги входит в обязанности всадника.

Впрочем, Оген уже сообразил, куда они попали. Выступавший из наплывов болотного тумана менгир, венчающий невысокое нахолмие, был ему знаком. Впереди простиралась бездонная Гремлинская трясина.

– М-да… – протянул Оген, растерянно озираясь. – Хуже не придумаешь…

Положение и в самом деле складывалось малоприятное. Время явно к полудню, возвращаться – значит заведомо не успеть к месту, где укрыт меч Киммерийца. А пути через трясину Оген не знал. Слышал, что туда уходили отдельные храбрецы, но возвращались ли они? Об этом никто не рассказывал. Вот только выхода у Огена, похоже, не оставалось…

Вздохнув, он пожал плечами и спешился. Из поклажи, уложенной в седельные вьюки, отобрал самое необходимое, упаковал заплечный мешок. Доспехи, поколебавшись, снял – если в них ухнешь в болото, никакая молитва не поможет. Ну да ничего, дубленая кожаная куртка защитит и от остроги трясинного разбойника, и от зубов хищных тварей…

Скакун внимательно следил за приготовлениями хозяина, и в его влажных глазах читалось явное неодобрение. Оген усмехнулся, ласково потрепал коня по холке.

– Не переживай, – успокаивающе произнес он. – Доводилось, если помнишь, попадать в разные ситуации. Выберемся. – Оген помолчал, еще раз окинул взглядом бесконечное, навевающее тоску болото, разлегшееся перед ним, и вновь заговорил: – В общем, мне туда… А ты возвращайся домой.

Он легонько хлопнул коня по крупу. Умное животное мгновение поколебалось, потом решительно повернулось в сторону леса и затрусило по покрытой жирными лужами тропинке.

«Доберется, – подумал Оген, – отобьется и от зверя, и от нежити, и от лихого человека. Может, гнома-охальника по пути затопчет? Это было бы совсем неплохо. Ладно, пора и мне двигаться…»

Третий час он осторожно продвигался к самому сердцу Гремлинской трясины. Лишь один раз болото недовольно вспучилось, и огромные, покрытые красными прожилками глаза уставились на рыцаря. Оген потянулся к рукояти меча, предусмотрительно заброшенного за спину, но неведомое чудовище не шевелилось. Взгляд застарелого алкоголика внимательно ощупал человека, потом болото глухо вздохнуло. Бугор тины неспешно двинулся прочь – в сторону обломков древнего строения, торчащих из грязи.

Оген помедлил, но, поскольку ничего больше не происходило, сделал следующий шаг. И опять запружинила под ногами плетенка из корней давно умерших растений. Больше всего Оген боялся разрывов в этой ненадежной опоре. Поставишь ногу не туда, болото жадно чавкнет, и… Это постоянное ожидание опасности, от которой невозможно уберечься, изматывало хуже явной угрозы. Поэтому, когда чуть в стороне возник островок твердой земли, поросший чахлыми лиственницами и березками, Оген решительно направился к нему – передохнуть хоть немного.

Гибкое лилово-коричневое щупальце вырвалось из болотной тины и со свистом рассекло воздух рядом с лицом рыцаря. Оген, мгновенно позабывший о коварных ловушках трясины, выхватил меч и стремительно нанес ответный удар. Полоса сверкающей стали едва не отсекла остро зазубренную клешню невероятно верткого чудовища. Кто на него напал, Оген не знал. Возникало ощущение, что болотных обитателей было несколько: щупальца, ядовитые шипы, жадно щелкающие клешни угрожали рыцарю, фонтаны грязи поднимались из болотных глубин, утробное уханье сменялось пронзительным, закладывающим уши свистом…

Внезапно все стихло. По взбаломученной воде разбегались быстро исчезающие круги, снова стал слышен надрывный стон каких-то болотных птиц, неутомимо выводивших свою однообразную песню. За время пути она успела въестся Огену в печенки, не раз возникало желание пойти на звук и разогнать к чертовой матери участников затянувшейся птичьей тризны. Или праздника?