Первое дело Матильды - [55]

– Что это значит? – гремит Геральд Шедель и заявляет, указывая на Шарлотту: – Моя клиентка не станет ничего говорить, если меня не будет рядом.

Рори, нервно почесав шею, согласно кивает:

– Э-э-эм… разумеется. Думаю, никто не возражает, чтобы вы присутствовали при этом разговоре. – Затем, обернувшись к Торвальду, он смущённо шелестит: – Я… э-э-эм… сегодня ещё ничего не ел. Не принесёте ли вы нам немного… э-э-э… некрепкого кофе? И несколько булочек с изюмом. С каплей маргарина. Но только, если это… э-э-эм… несложно…

24 Застенчивые разоблачения

Торвальд уходит на кухню выполнять поручение. Остальные, подойдя к нам, рассаживаются на диване и в креслах. Доктор Херкенрат, вывалив язык, с влюблённым видом укладывается у ног Шарлотты, Геральд Шедель посылает наследнице ободряющий взгляд типа «Не бойся, прорвёмся!». Дориан Шпрудель с Ланой Берг устраиваются на красном диване, старательно глядя в разные стороны и делая вид, будто друг к другу совершенно равнодушны. Я вижу, что комиссар Фалько шепчется с полицейскими в форме, после чего те, покинув холл, встают на посту у входной двери. Комиссар занимает место в одном из обитых бархатом кресел.

«Отлично!» – думаю я. Всё как в одном из особенно любимых мной старомодных английских детективов. Там тоже в конце все всегда сидят вместе. В библиотеке, в бильярдной или, как в данном случае, в холле. Сидят и с удивлением слушают доводы сыщика, который раскручивает перед ними всё дело, сообщает свои выводы – и разоблачает преступника. Но если ты застенчивый сыщик, то такая ситуация тебе, конечно, в первую очередь неприятна.

– Я всегда… э-э-э… немного нервничаю, когда должен говорить перед несколькими людьми сразу, – шепчет мне Рори. – Не могла бы ты… э-э-эм… поддержать меня?

– Конечно. Но начинайте уже! Мне в восемь нужно быть дома.

– Ну, в общем… ладно, – выступив вперёд, сыщик откашливается и смущённо выдыхает. – Можно попросить вашего внимания? Я бы хотел вам…

– А можно чуть громче, шеф? – прерывает его Дориан Шпрудель.

– Э-э-эм… разумеется, – краснея, кивает Рори. – В общем, я… с удовольствием изложу вам, в чём состоит… кхе-кхе… дело о похищении жемчужины Шпруделей и её… э-э-эм… внезапном обнаружении.

– Поменьше «э-э-эм» и «кхе-кхе», – шепчу я.

– Э-э-эм… кхе-кхе… да, – сыщик застенчиво оглядывает собравшихся и начинает: – Когда Шарлотта мне вчера позвонила и сообщила об исчезновении жемчужины Шпруделей, я, как и любой другой, вначале исходил из того, что это кража. А когда она более подробно рассказала мне об обстоятельствах этой кражи, я понял: вор кто-то из своих. Каким-то образом он узнал комбинацию цифр от сейфа, известную только Шарлотте, – Рори обегает взглядом присутствующих, которые все как один в волнении не сводят с него глаз. – Но потом, – продолжает он, – жемчужина поразительным образом объявилась. Сегодня утром. В комнате Шарлотты. И тут я понял: это не кража. Но и не мошенничество со страховкой, – добавляет он, бегло взглянув на виновато шмыгающего носом комиссара Фалько. – Все улики указывали на то, что преступница – Шарлотта: только она знала комбинацию цифр сейфа, там были обнаружены только её отпечатки пальцев, а затем жемчужина вдруг находится в её комнате. Да ещё эти анонимные звонки в полицию…

– Что за анонимные звонки? – с неподвижным как у скульптуры лицом спрашивает Лана Берг.

– В полиции приняли два звонка, – объясняет сыщик. – Первый – незадолго до исчезновения жемчужины. Звонивший утверждал, что Шарлотта планирует обмануть страховую компанию. А второй звонок – сегодня утром. Кто-то сообщил полиции о том, что пропавшую жемчужину они найдут в вазочке с шоколадными драже в комнате Шарлотты. Эти звонки – очень явная неуклюжая попытка повесить все обвинения на Шарлотту. Это меня смутило. С чего бы вору звонить, вместо того чтобы тихонько припрятать краденое? – Обстоятельно откашлявшись, Рори провозглашает: – Это дело не о краже, а о том, чтобы оговорить Шарлотту!

– Но это же просто чушь, – подаёт голос Дориан Шпрудель. – Зачем кому-то нужно, чтобы она отправилась в тюрьму?

– Чтобы убрать её с дороги, – тихим голосом отвечает сыщик. – Чтобы получить контроль над миллиардным наследством Шпруделей. Чтобы распоряжаться деньгами. Тот человек закрыл бы все благотворительные проекты Шарлотты и смог бы использовать всё состояние для собственной выгоды, – бросив робкий взгляд на наследницу, сыщик говорит: – Если бы Шарлотта отправилась в тюрьму, наследством распоряжался бы… кто-то другой. – Робко моргая, Рори внимательно смотрит на Дориана. – Её ближайший родственник!

У Дориана Шпруделя глаза на лоб лезут, он вскакивает и в панике визжит:

– Вы… вы же не думаете, что это я?! Пока вы сейчас не сказали, я никогда и не задумывался, что в этом случае я… – Дориан бросает умоляющий взгляд на сестру: – Шарлотта, поверь! Я бы никогда ничего подобного… То есть я хочу сказать… ты приняла меня, когда я появился здесь совершенно без гроша. Ладно, возможно, я и беру время от времени немного мелочи у тебя из кошелька – но я бы никогда…

– Сядь на место, попрыгунчик, – командует комиссар Фалько. Дориан выглядит так, будто вот-вот расплачется. Краем глаза я вижу, что Лана Берг украдкой берёт его за руку. – Спокойствие, дружок! И сядь уже наконец! – ворчит комиссар, силой усаживая его на диван, когда Торвальд, выкатив в холл сервировочный столик, заставленный кофейниками, чашками и тарелками, гнусавым голосом возвещает: