Первое дело Матильды - [39]

– Знаете, что странно? – говорю я Рори так громко, чтобы это услышал и полицейский. – Я перестала чувствовать пальцы ног. И вдруг так захотелось спать. Я где-то читала, что такие ощущения люди испытывают, когда замерзают. – С печальной улыбкой повернувшись к полицейскому, я слабым голосом поясняю: – Пожалуйста, не вините себя в этом. Вы же только исполняете свой долг. – Затем, театрально округлив глаза, я провозглашаю: – Вот так я и перейду в мир вечного ледяного сна. Прощайте, Рори. Замечательно, что мы с вами познакомились. Прощайте, Доктор Херкенрат. И вам в будущем всего хорошего, господин…

– Крюмпельман, – представляется полицейский, и правое веко у него начинает нервно подёргиваться: очевидно, он отчаянно соображает, как выйти из этого переплёта. Впустить на участок посторонних – плохо. Но если на глазах у представителя власти насмерть замёрзнет двенадцатилетний ребёнок, это тоже будет не здорово. – В общем… я… э-э-э… думаю, вы можете войти. Не вижу для этого никаких препятствий, – немного поразмышляв, бормочет он, спешно открывая ворота.

Как раз в тот момент, когда мы подходим к дому, подкатывает мощный чёрный лимузин. Это Геральд Шедель. Он выходит из машины и, приветственно подняв руку, рычит:

– Доброе утро, мой мальчик! Вам уже лучше? Крепкий кофе помог?

– Э-э-эм… э-э-э… да, спасибо, – смущённо мямлит Рори.

– Вы только взгляните на этих стервятников! – кипятится адвокат, указывая на журналистов у ворот. – Кто-то сообщил прессе о случившемся! Кто-то проболтался! – Лицо Геральда Шеделя краснеет от ярости. – Это может быть только Берг, змея лживая. Я призову эту ехидну к ответу! – Он гневно жмёт на кнопку звонка и, когда дворецкий открывает, проносится мимо него в холл с воплем «Где Лана Берг?!».

– Госпожа Берг, по-видимому, у себя в кабинете, – гнусавит осиноподобный дворецкий, указывая в другой конец холла.

Геральд Шедель тяжело шагает в направлении кабинета, пыхтя, как разозлённый бизон.

– Почему он считает, что это Лана Берг? – шепчу я Рори. – Я бы скорее подумала на Дориана Шпруделя. Он же за пару евро продаст прессе любую басню, которую та хотела бы услышать.

Пожав плечами, Рори окидывает взглядом холл и шепчет мне на ухо:

– Опросила бы ты сейчас Торвальда. А я… э-э-э… за это время немного осмотрюсь.

Кивнув, я оборачиваюсь к дворецкому:

– Можно с вами переговорить? С глазу на глаз. Может, там, на кухне?

– Как пожелаете. Но пса я туда не пущу.

Вынужденно оставив Доктора Херкенрата с Рори, я следую за Торвальдом в профессионально оборудованную, отдраенную до блеска кухню: громадная плита со стеклокерамической поверхностью, две духовки, всех размеров сверкающие ножи на специальной подставке, сервировочный столик, на котором стоят корзинка с булочками с изюмом и вазочки с маслом и джемом… Справа от себя я вижу узкую кладовую, в конце кухни за массивной стальной дверью находится морозильная камера.

Именно в ту секунду, когда я собираюсь начать допрос, в кухню проскальзывает Дориан Шпрудель:

– Доброе утро, Торвальд, рыба снулая. Я тут спросить хотел… О, комиссар Гном! Снова здесь? – На двоюродном брате Шарлотты мятая пижама, волосы стоят дыбом. Шишка на лбу стала уже светло-зелёного цвета, а нос в гипсе!

– Вчера вечером сходил ещё в травму, – радостно поясняет он и, повернувшись к Торвальду, говорит: – Как назло, у меня закончились сигареты и мелочь. И вот я подумал – спрошу-ка, нельзя ли у вас немного стрельнуть.

– Сожалею, – холодно отвечает дворецкий. – Не курю. По-прежнему. Как вчера. И позавчера. И на прошлой неделе.

– Чёрт, всё время забываю, – вздыхает Дориан, глядя в окно. – Вероятно, стоит спросить у кого-нибудь из журналистов. – И с этими словами он, позёвывая, невозмутимо плетётся из кухни.

– Мне нужно задать вам несколько дежурных вопросов, – говорю я, когда мы с дворецким наконец-то остаёмся одни. – Что вы делали вчера утром между десятью и одиннадцатью часами?

– Боюсь, тут вышло недоразумение, – гнусит Торвальд. – Когда вы сказали, что хотите поговорить, я подумал, что вы остались чем-то недовольны во время вчерашнего визита. Относительно качества моей работы. И хотите мне на это указать. Я открыт для критики и всегда стараюсь работать ещё лучше. Но это, как мне кажется, скорее официальный допрос со стороны агентства Рори Шая.

– Так и есть, – подтверждаю я.

Направив на меня взгляд своих осиных глаз, Торвальд высокомерно заявляет:

– У меня есть определённые запросы. И подчиняюсь я далеко не всем. Если уж отвечать на вопросы детективного агентства Рори Шая – то только если их задаёт лично господин Шай. А не его практикантка.

– Коллега, – поправляю я.

– Всё одно, – отбривает он. – С радостью готов ответить на любой вопрос. Но только если его задаст господин Шай.

«Господи, как же можно быть таким снобом?!» – думаю я. Но если мы хотим у него что-то узнать, придётся уступить.

– Что ж, ладно, – бурчу я. – Позову Рори. Но вы действительно уверены, что хотите, чтобы вас допрашивал он? Может статься, вы скоро об этом пожалеете.

18 Застенчивый допрос и след

Рори стоит у лестницы и, склонив голову набок, сосредоточенно рассматривает картину, на которой изображена Шарлотта с родителями. У его ног сидит Доктор Херкенрат, тоскливо косясь в сторону второго этажа. Из кабинета Ланы доносятся возбуждённые голоса спорящих. Похоже, спор у них с Геральдом Шеделем жаркий.