Первое дело Матильды - [28]

– И свидетелей, которые подтвердят, что вы между десятью и одиннадцатью находились в постели, полагаю, нет?

– Нет. К сожалению, нет, – заявляет он.

– Когда вы узнали о краже жемчужины?

– Ну, только когда к дому подкатили полицейские со своими гуделками. Мне же никто ничего не рассказывает.

– И тут вам первым делом пришлось кое-что припрятать? Что именно?

– Без комментариев, – самодовольно улыбается он. – Ты не полиция. Я не обязан отвечать на все твои вопросы.

– Ваше право, – заверяю я его и как бы между прочим добавляю: – Ещё только одно… Вы же наверняка видели скульптуру из снега в парке?

Он пытается это скрыть, но я замечаю, что он чуть медлит, перед тем как нацепить радостную улыбку и ответить:

– В парке? Не-а. В такой собачий холод я и шагу из дому не делаю.

– Скульптура изображает ангела, у которого черты лица Ланы Берг, – объясняю я. – Вы можете предположить, кто мог её вылепить?

– Ну, очевидно, какой-то втюрившийся в неё бедолага. Уже сейчас ему сочувствую: Лана Берг – вреднючая мегера! – Повернувшись к сестре, Дориан подхалимничает: – Не в пример тебе, Шарлотта. Ты очень участливый и готовый помочь человек. Кстати… не могла бы ты всё-таки подумать о моей просьбе?

Шарлотта, тяжело вздохнув, вынимает из ящика комода портмоне:

– У тебя что, опять новая подружка, которую нужно впечатлить, перед тем как через четыре недели отправить в отставку? В общем, ладно… Сколько тебе нужно?

– Э-э-эм… – Встав с подушки, Дориан вытаскивает из кармана халата несколько купюр и, помахав ими в воздухе, с усмешкой говорит: – Я предполагал, что ты одобришь кредит. И поэтому уже самообслужился. Чтобы тебе не нужно было отсчитывать. Большое спасибо, сестрёнка, – в высшей степени довольный, он, неспешно направляясь к двери, благодушно прощается: – До скорых встреч, комиссар Гном! Хорошего дня, инспектор Пудель!

– Э-э-эм… Дориан? – помедлив, окликает его Шарлотта.

– Да?

– Халат, который на тебе… Это мой, – говорит она. – Оставь его здесь, пожалуйста!

– О да, верно, – улыбаясь, говорит он и, сняв ярко-розовый халат, бросает его на спинку кресла. После чего с достоинством – насколько это возможно в поношенном нижнем белье в мелкий рубчик и с синеющей шишкой на лбу – выходит из комнаты.

13 Мягкий в обращении, твёрдый в делах

– Твой брат всегда ходит по дому в нижнем белье? – поморщившись, спрашиваю я. – В таком белье?

– Дориан происходит из не очень стеснительной ветви нашей семьи, – с извиняющейся улыбкой говорит Шарлотта, принимаясь подбирать с пола рассыпавшееся драже.

Время, пока мы ждём Рори, я использую для того, чтобы погулять по комнате, разглядывая картины на стенах.

– Ты рисуешь одних белых кроликов?

– Только зимой, – смущаясь, откликается Шарлотта. – Летом я рисую бабочек.

– А белок рисуешь?

– Белок? Э-э-э… нет.

– Жаль! – говорю я, искоса глядя на Доктора Херкенрата. Этот коварный изменник развалился у ног Шарлотты и поедает её влюблённым взглядом, словно она какая-нибудь вкусняшка.

Собрав драже, Шарлотта выпрямляется, при этом свитшот чуть сползает с плеча, и у неё на ключице я вижу татуировку. Тонкая надпись с завитушками.

– «Suaviter in mondo, fortiter in re», – читаю я. – Это латынь, да? У нас только в следующем классе начнётся. Что это значит?

– Это можно перевести как «мягкий в обращении, твёрдый в делах», – объясняет Шарлотта, поправляя свитшот. – Мой девиз. Для меня он означает, что нужно всегда изо всех сил бороться за дело, но при этом бережно обходиться с людьми. С уважением и вежливо. Что никого нельзя намеренно обижать или оскорблять. В принципе… – подняв голову, Шарлотта смотрит мне в глаза. – В принципе я вовсе не так застенчива, как считают. Иногда я просто слишком вежлива, чтобы сказать то, что действительно думаю. И вместо того чтобы говорить какую-нибудь ерунду, что-то, чего на самом деле не думаю, я лучше помолчу. Многие путают это с застенчивостью. Прежде всего люди невежливые.

Об этом мне сперва нужно поразмышлять.

– Возможно, иногда это и путают, – спустя некоторое время говорю я. – Но совсем недавно, здороваясь с Рори, ты ещё и здорово робела. И у меня сложилось впечатление, что это связано не с излишней вежливостью, а с застенчивостью. Ну, ты понимаешь: с застенчивостью человека, который в кого-то по уши влюблён и не решается об этом сказать. А тайком суёт ему записки.

Шарлотта нервно теребит мочку уха.

– Ну да, вероятно, ты не так уж не права, – шепчет она, стыдливо глядя в пол. – Вероятно, я и правда… в общем, только самую капельку, конечно… – у неё вырывается вздох. – Нет, боюсь, я даже очень… – Шарлотта бросает на меня ищущий помощи взгляд. – Но, надеюсь, по мне незаметно? Я ни за что не хотела бы, чтобы Рори заметил… было бы неловко, если бы он знал… Теперь я совершенно не представляю, как мне с ним себя вести. Я ведь не хочу… И что мне теперь делать?

Теми же словами говорил и Рори. Невероятно!

Мне становится ясно, что если два застенчивых человека влюблены друг в друга, ситуация осложняется. Я никогда раньше об этом не задумывалась: если влюбленные друг в друга не страдают застенчивостью – никаких проблем не возникает. Если застенчив один из них – это сложнее, но тем не менее при некотором везении всё может сложиться. Но если оба безумно застенчивы и не в состоянии признаться друг другу в любви, то предприятие почти безнадёжно. Кто знает, сколько по улицам бродит таких застенчивых влюблённых, которые никогда не будут вместе только потому, что слишком застенчивы, чтобы сказать другому, что любят? Эти люди нуждаются в помощи незастенчивых людей. Таких, как я.