Первенцы русской свободы - [11]
Как исследователь Щёголев получил богатый материал, что дало ему возможность впоследствии выполнить монументальное издание «Падение царского режима»[64], явившееся одним из первоисточников для изучения краха самодержавия. Кроме этого, в 1924 году им была опубликована статья «В. И. Ленин на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства»[65], посвящённая показаниям Ленина 26 мая (8 июня) 1917 года по делу о провокаторстве Р. В. Малиновского[66].
Деятельность в составе Чрезвычайной следственной комиссии определила и новое направление в дальнейших исследованиях Щёголева. Видное место в его творчестве стала занимать тема функционирования органов политического сыска в конце XIX — начале XX веков, вернее, провокация как метод борьбы царизма с революционным движением. С 1917 года, когда стали доступны материалы бывших царских архивов и прежде всего архива департамента полиции, в печати стали появляться многочисленные публикации. По существу, все работы на эту тему с 1917 по 1930-е годы связаны с именем Щёголева. Большинство опубликованных документов впервые появилось на страницах журнала «Былое» и в целом ряде отдельных изданий. Современниками отмечался тот факт, что публикация этих материалов не только раскрывает дела царской тюрьмы и охранки, но и является историей русского самодержавия.
Работы Щёголева заложили основы в изучении деятельности органов политического сыска в дореволюционной России. Дальнейшая разработка этой темы получила своё развитие лишь в 60-е годы.
Колоссальный опыт исследователя, эрудиция и великолепнее знание архивных материалов давали возможность советским государственным органам привлекать Щёголева в качестве эксперта по целому ряду политических процессов, разоблачавших бывших «деятелей» царской охранки. Так, в 1925 году во время процесса по делу провокатора Окладского прокурор Н. Б. Крыленко возбудил ходатайство перед судом «о расширении прав эксперта Щёголева, являющегося почти единственным в своём роде специалистом по истории революционного движения в России и знатоком архива департамента полиции», и поэтому предлагает «предоставить Щёголеву право на всём протяжении процесса, наравне со сторонами, задавать вопросы обвиняемому и свидетелям»[67]. Эрудиция Щёголева в этих вопросах, по существу, определила и поведение того же Окладского на суде, который только одному участнику на своём процессе не возражал. И им был Щёголев, знаток «тех самых секретных архивов департамента полиции, где нашлось и дело о потомственном почётном гражданине Петровском». «Да и что можно ему возразить? — писал корреспондент „Красной газеты“, освещавший ход процесса. — Оказывается, Щёголев знает всё. Он знает, например, что некий Миллер, с которым свёл Окладского сам Дурново, не кто иной, как знаменитый провокатор Гогельман-Ландензан-Гартинг, который и работал вместе с Окладским по выяснению террористических групп среди интеллигентов Петербурга в начале 90-х годов (кружок Истомина — Фойницкого)»[68].
Вполне естественно, что с этой темой была связана и другая — история царской тюрьмы. Щёголев выступил пионером в разработке этой темы ещё в годы первой русской революции[69], рассматривая её как часть общей проблемы — борьбы самодержавия с революционным движением.
В весенние дни 1917 года Щёголев находится в гуще событий. Он выступает инициатором создания Общества Дома-музея памяти борцов за свободу. Его инициатива была поддержана А. М. Горьким, В. Н. Фигнер и многими другими общественными деятелями.
Великую Октябрьскую социалистическую революцию Щёголев встретил с энтузиазмом. С самых первых шагов молодой советской науки Щёголев откликается на все её нужды. 8 декабря 1917 года Совет Юрьевского университета по представлению историко-филологического факультета утвердил Щёголева в степени почётного доктора русской словесности, и 26 января 1918 года ему был вручён соответствующий диплом[70].
Деятельность П. Е. Щёголева как учёного в эти первые послереволюционные годы многообразна и масштабна. Так, совершенно неотражённым в исторической и специальной литературах является факт участия Щёголева в реализации ленинского плана «монументальной пропаганды». Известный скульптор Л. В. Шервуд, которому было поручено общее руководство, свидетельствует, что Щёголевым была оказана квалифицированная помощь «по подысканию литературы, характеризующей того или иного деятеля революции». Участие Щёголева в этой работе не свелось только к подбору необходимых материалов: им был выработан перечень лиц, заслуживающих увековечивания, который и послужил ориентиром в работе петроградских скульпторов[71].
Щёголев принимает активное участие в становлении советского архивного дела. Много сил было вложено им в организацию будущего Петроградского историко-революционного архива, который был создан в середине 1918 года.
С момента создания системы истпартов вся работа беспартийного П. Е. Щёголева была тесным образом связана с деятельностью, прежде всего, петроградского бюро. Он принимал самое активное участие в решении организационных вопросов, выработке общих принципов работы исследовательских институтов, музеев, архивов, издании агитационной литературы социал-демократии и т. д. Важным этапом работы Щёголев считал составление и издание биографического словаря деятелей революционного движения.
