Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - [83]

Халил и Герберт знали друг друга еще до войны, вращаясь в одних и тех же кругах высшего света Константинополя. Переговоры шли на удобном для всех сторон и подходящим для такого случая французском. Герберт начал с обсуждения судьбы мирных жителей Кута, попросив Халила гарантировать, что в городе не будет никаких репрессий. На это Халил сразу ответил, что османские поданные никоим образом не касаются британцев и не могут быть темой переговоров. Дальше пошло не лучше: попытки предложить Халилу два миллиона фунтов не вызвали с его стороны никакой реакции, и быстро стало понятно, что деньги не интересуют ни лично османского командующего, ни его руководство.

Со своей стороны Халил выразил бурное разочарование тем, что по сообщениям его разведки Таунсенд начал выводить из строя орудия и сжигать припасы. От британского командующего перед сдачей казалось сложно ждать другого, но Халил лишался трофеев, которые должны были дополнительно украсить его победу. Затем турецкий командир попросил британцев прислать речные суда для транспортировки британских пленных, чье плохое физическое состояние не являлось ни для кого секретом, до самого Багдада. После разгрузки он пообещал сразу же и в полном порядке вернуть суда британцам. Этот вопрос застал тройку парламентеров врасплох. Бичи прошептал Герберту, что у них не хватает судов даже для транспортировки собственных войск и подобный вопрос нужно согласовать как минимум с Лейком, а также, вероятно, с индийским и британским руководством. Эту ремарку османские переговорщики услышали и поняли. Они с самого начала подозревали, что предпринимаемые британцами попытки переговоров призваны выиграть время для подготовки очередной попытки прорыва. Герберта, Лоуренса и Бичи с самого начала не воспринимали всерьез, считая мелкими фигурами, не наделенными полномочиями. Слова Бичи лишь убедили в этом османов.

Поняв, что разговаривать больше не о чем, они свернули переговоры. Халил удалился, сообщив, что у него много дел.

Дел у него действительно накопилось немало. Предстояло официально принять капитуляцию Таунсенда и гарнизона Кута.

Вечером 28 апреля Таунсенд начал подготовку к капитуляции, приказав уничтожать все материальные ценности, оставшиеся у его войск, за исключением личных принадлежностей и небольшого количества винтовок и боеприпасов для «обороны от арабских банд»[155]. Утром 29 апреля этим процессом занимались практически все находящиеся в городе военные. Спекман вспоминал: «Везде, куда не посмотри, в небо поднимались колонны дыма, горели груды седел, повозок и всего остального снаряжения, которое мог использовать противник. Огонь поглощал попоны, фураж, пустые ящики и запасы древесины. Затворы винтовок выкидывали в реку, и сами винтовки ломали»[156].

К 29 апреля гарнизон Кута насчитывал 13 309 человек, из которых 1450 находились в госпиталях. За время осады 1513 человек погибли в бою или умерли от ран, 721 умерли болезней. Среди жителей за время сражений по официальным данным насчитывалось 247 убитых и 663 раненых, но эти цифры не претендовали на полноту. Сдаваться готовились 277 британских офицеров (среди них пять генералов) и 2592 рядовых и сержанта, 204 индийских офицера и 6988 индийских солдат. Кроме них в плен попадали 3248 нестроевых индийцев, погонщиков, носильщиков и так далее. Это была крупнейшая со времен сдачи Йорктауна во время войны за независимость США капитуляция британских войск, которая и останется таковой вплоть до сдачи Сингапура во Вторую мировую.

Эти цифры, с учетом почти 24 000 убитых и раненых в ходе попыток прорыва кольца окружения, дают представление о суммарных британских потерях в ходе кутской эпопеи в 40 000 человек.

Османы пришли принимать капитуляцию вскоре после полудня во главе с полковником Назимом. Британский флаг спустили с флагштока на центральной площади, вместо него взвилось красное знамя с полумесяцем. Сдающиеся офицеры собрались в здании штаба и начали отдавать сабли (кроме тех, кто предпочел сломать их или выкинуть в реку) Назиму, который с улыбкой жал пленным руки. Таунсенд предпочел в этом не участвовать, предоставив «честь» приветствовать противника генералу Делаймену. Но полностью уйти в тень Таунсенду не удалось: вскоре в город прибыл Халил, который лично принял сдачу в плен командира дивизии. Таунсенд церемониально отдал Халилу свою саблю и пистолет, но тот, решив поиграть в рыцарство, тут же вернул их обратно. Халил заверил Таунсенда, что все сдавшиеся сегодня не будут ни в чем нуждаться в плену, и передал письмо от военного министра Энвера, в котором обещалось, что «пленные будут размещены в Малой Азии в местности с хорошим климатом недалеко от моря»[157].

Османские солдаты и офицеры относились к британцам с уважением, хотя многие наблюдатели отметили, что дисциплина поддерживается грозными окриками офицеров. Единственный эксцесс произошел в госпитале, где, пользуясь бедственным положением пациентов, османские солдаты начали растаскивать их личные вещи. Среди ограбленных оказался и генерал Меллис, у которого украли ботинки. Меллис нашел в себе силы погнаться за ворами и даже затеять с ними драку, которую разняли общими усилиями офицеры двух армий.