— Что это он делает? — шёпотом спросил Саша.
— А кто его знает! Это, наверно, песня такая… Раньше я видел, как он в пустой скворечник барабанил. Вот здорово! — восторженно сказал Ваня. — Как он мозги свои не перетряхнёт!
Не известно, сколько времени развлекался бы дятел, но ребята вспугнули его.
— Саша, надо идти, — сказал Ваня, поднимаясь.
— Ой, как неохота!.. Так бы и сидел тут, — лениво ответил Саша, но встал и, подняв кверху руки, сладко потянулся.
— Теперь я понесу, — сказал он, подходя к мешку с селитрой. — А чего он мокрый?
— Вспотел я, — пояснил Ваня.
Они не знали о свойстве селитры впитывать в себя влагу из воздуха и таять.
— Тяжёлая! Пожадничали мы, — сказал Саша и, крякнув, вскинул мешок за спину. — Ваня, а девочкам дадим?
— Дадим.
— Я бы не давал.
— Почему?
— А что они за особые! Пускай сами сходит, — ворчал Саша, поправляя лямки. — Всё им подай! Навоз подай, ящики подай, землю подай…
Ваня взглянул на друга, но ничего не сказал.
Не прошло еще и месяца со дня пропажи и находки клубней, а отношения между бригадами уже начали портиться. Виноваты были девочки. Мальчики вели себя как будто хорошо. Сделали для девочек семь ящиков, просеяли и принесли земли для парников, привезли часть перегноя. В чём же дело? Почему ворчит Саша? Почему остальные ребята морщатся и неохотно соглашаются, когда возникает вопрос о помощи или о совместной работе с бригадой девочек?
Всё дело в том клубне, который девочки хотели, но не успели отдать мальчикам.
Собственно говоря, виноваты даже не девочки, а одна Тося. Ни Зина, ни Оля, ни Нюша, ни, тем более, Катя никогда не вспоминали о картошке. Тося же при всяком удобном и неудобном случае напоминала ребятам о великодушном намерении: „Мы даже вам свою картошку пожертвовали!“
Первое время ребята проникались благодарностью, теперь же хмурились и раздражались: слишком часто повторялась эта фраза, да и картошку ведь не пришлось жертвовать…
Лес поредел. Начали встречаться вырубки. Солнце заметно пригревало.
— А знаешь, Ваня, надо бы нам на лошади в совхоз съездить и привезти этой селитры побольше, — сказал Саша, которому надоело тащить тяжёлый мешок.
— Хватит. Селитра — опасная штука. Если её класть сколько полагается, растение хорошо растёт, а если чуть переборщить… совсем маленько лишнего, — и готово! Погибнет! Корни сожжёт.
— А сколько надо класть?
— Для подкормки десять граммов на литр воды. Мария Ивановна говорила, что столовую ложку на ведро.
— А зола не опасная?
— Нет. Зола ничего. Чем больше, тем лучше.
Вышли на опушку. Показались железнодорожные постройки с красными черепичными крышами, небольшие сады, а за ними гладь озера.
— Давай я понесу, — предложил Ваня.
— Я не устал. Рельсы перейдём, тогда переменимся.
Меняться пришлось раньше. Подойдя к станции, Саша заметил две железные бочки, в каких обычно возят горючее. Бочки стояли в канаве возле дороги за складом и, судя по всему, были бесхозные.
— Стой! Видишь? Вот хорошие штуки. Девочки чего-то болтали насчёт железных бочек на станции. Вот бы нам…
Как раз в это время на платформу вышел начальник станции. На голове его была фуражка с красным верхом, в руках железный круг.
Вдали послышался шум приближающегося поезда.
— Сейчас я узнаю, — сказал Саша и снял мешок. — Держи!
Ваня не успел еще сообразить, что задумал приятель, как тот уже был на платформе.
— Здравствуйте, товарищ начальник!
— Здравствую, как видишь! — пошутил начальник.
— Товарищ начальник, а чьи это бочки стоят? Вон там брошены? — спросил Саша.
— Железные… Утиль.
— А нельзя ли их нам взять? — вкрадчиво попросил мальчик и сейчас же добавил: — для мичуринского кружка.
— Я же сказал — возьмите!
Саша обратил внимание на первую половину фразы „я же сказал“ и даже подумал: „Кому сказал? Когда сказал?“, но расспрашивать не стал.
— А сейчас можно?
— Чем скорей, тем лучше. Не мешай!
Из-за поворота показался паровоз, и начальник приготовился передать жезл.
— Ваня! Есть! Наше! — радостно крикнул Саша, стараясь перекрыть грохот проходящего поезда, и понёсся к бочкам.
Они подошли и осмотрели ценное приобретение. Проржавевшие края следовало обрубить зубилом, замазать варом две-три дырки — и вместительные бочки могут ещё долго служить. В них хорошо разводить подкормку для растений.
— Надо лошадь, — промолвил Ваня.
— Какая лошадь?! Что ты, что ты! Сейчас заберём! Покатятся сами… Ты неси селитру, а я покачу.
С этими словами Саша вытащил бочку из канавы, направил её и толкнул ногой. Дорога имела небольшой уклон, и бочка легко покатилась.
— А вторую?
— И вторую следом… Э-эх! Пропадай, моя телега, все четыре колеса! — пропел Саша, пуская под уклон вторую бочку.
Вышли на шоссе. Подпрыгивая на выбоинах, ударяясь о камешки, бочки гремели так, что за пять километров слышно было. Шум этот казался ребятам прекрасной музыкой. Они забыли об усталости и со смехом толкали бочки. Шоссе пошло в гору. Стало трудней. Бочки упорно стремились назад.
С боковой просёлочной дороги вышло стадо маленьких телят, которых перегоняли три незнакомых колхозницы. Все телята походили на Марса, все одной породы, одной масти: чёрные с белыми пятнами. Увидев бочки, они остановились, загородили дорогу. Остановились и ребята.
