Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии - [140]

Последним из клана Терранова был Чиро. Король артишоков сохранял свое влияние на протяжении всей войны Кастелламмаре и оставался важной фигурой в преступном мире Нью-Йорка начала 1930-х годов. Он жил с семьей в большом розовом доме в Пелхэм-Мэнор, богатом районе на северной окраине города, поддерживал свою базу в Гарлеме и сохранял интерес к своему прежнему овощному рэкету. При Лаки Лючано он также сохранил долю в лотерейном рэкете как младший партнер Голландца Шульца.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что Чиро совершенно не беспокоили подводные течения преступного мира Нью-Йорка. Он пережил убийство своего союзника Шульца в 1935 году, как и потрясения, связанные с осуждением Лючано годом позже за организацию проституции: арест, который вылился в тюремное заключение на срок от 30 до 50 лет. К тому времени Терранова уже считался миллионером и продолжал вести жизнь богача. В 1935 году он устроил пышную свадьбу для своей дочери Анны. В том же году репортер, описывая комфортабельную жизнь нью-йоркских рэкетиров, сообщал, что «Чиро Терранова, верховный господин гарлемских рэкетов, любит скакать галопом в парке или на прекрасных холмах Вестчестера, потому что на дорожке для верховой езды можно встретить таких интересных людей!». В действительности Терранова никогда не был таким богатым, каким его представляли. Артишоковый рэкет, который он передал в 1931 году своему старому подчиненному по имени Джозеф Кастальдо, как сообщалось, приносил в то время прибыль менее трети миллиона долларов в год, а когда после убийства Шульца Лючано освободил его от доли и в гарлемском лотерейном рэкете, он остался без источника дохода.

В 1936 году Терранову «побудили» уйти в отставку. Отсутствие у него амбиций – гарантия низкой вероятности того, что он нанесет ответный удар молодым боссам, теснившим его, – вероятно, спасло его от насильственной смерти. Впрочем, в каком-то смысле для старого мафиозо было бы лучше, если бы его убили. Лишенный богатства и власти, Чиро стал легкой добычей для Департамента полиции Нью-Йорка, на который давил мэр Ла Гуардиа, чтобы тот занял более жесткую позицию по отношению к преступности, и несколько лет его преследовали всякий раз, когда он оказывался в пределах города. Пользуясь тем, что у Террановы не было видимых средств поддержки, полиция задерживала его как бродягу, раз от раза подвергая старого босса унижениям.

– Иногда мне приходится приезжать сюда, – как-то пожаловался Чиро капитану Дэниелу Кортейну.

– Вас считают крупным рэкетиром, – усмехнулся в ответ Кортейн, – но вы всего лишь дешевый лоточник. Это я ваши успехи имею в виду.

– Я никогда не был лоточником, – прорычал Терранова. Он был взбешен.

К тому времени от Чиро осталась лишь оболочка того человека, которым он был раньше. В 1935 году правительство начало преследование за неуплату налогов с его доходов – та же уловка, которую применили для осуждения Аль Капоне несколькими годами ранее. Через два года, очевидно, будучи не в состоянии оплатить счет в 543 доллара, мафиозо признал себя банкротом. Банк лишил его права ипотечного кредита на дом в Пелхэм-Мэнор, и они с женой переехали обратно на 116-ю улицу, 338, в старую штаб-квартиру «Кооператива Игнаца Флорио»: этой собственностью семья владела много лет. Остальные его активы указывались в виде двухсот долларов наличными, которые ему были должны другие люди, двух акций компании по недвижимости и «возможной причины для предъявления иска о неправомерном аресте».

Менее чем через год, в возрасте сорока девяти дет, Терранову разбил инсульт. Его левую сторону парализовало, и у него отнялась речь. Его доставили в больницу, где он скончался в половине первого ночи 20 февраля 1938 года. Он оказался единственным из братьев Морелло – Терранова, который умер в постели. Полиция давно прекратила его преследование. Как сообщил The New York Times полицейский, Чиро умер не только практически нищим, но также и «несостоятельным в криминальном, финансовом и физическом отношении».

Трудно представить более унизительную эпитафию для босса Мафии из Корлеоне.

Уильяму Флинну, без вклада которого о первых годах существования американской Мафии было бы ничего не известно, нет памятников ни в Нью-Йорке, ни где-либо еще. Его могила в Валхалле[107], к северу от города, находится на семейном участке, который никто больше не посещает. Сам он практически забыт. Джо Петрозино, напротив, живет – пусть и с трудом – в коллективной памяти города, который он так любил. Место его упокоения на кладбище Голгофы в Квинсе отмечено колонной, увенчанной искусно выполненным бюстом. Оно продолжает привлекать посетителей. У основания монумента кое-где разбросаны подношения – открытка, увядший цветок. По остроумному стечению обстоятельств, участок находится на расстоянии, меньшем, чем радиус патрулирования полицейского, от забытых и заброшенных могил, в которых упокоились Джузеппе Морелло, Игнацио Люпо и братья Терранова.

В 1987 году в качестве дани памяти полицейскому крошечный треугольник земли на пересечении улиц Кенмар и Лафайет, в Маленькой Италии, был наречен сквером Лейтенанта Джозефа Петрозино. Это место обозначено небольшой табличкой у входа, но сам сквер остается неухоженным. Он заброшен и пуст, если не принимать во внимание единственное дерево, а земля полностью залита бетоном. Атмосферу безразличного пренебрежения усиливает тот факт, что обе колонны при входе в сквер накренились под несуразными углами, а ворота, которые когда-то стояли на его страже, исчезли.